Сергей Кургинян - Суть времени. Том 2

Второй принцип — это принцип братства. Не должно быть иерархии. Поверьте мне, услышьте меня! Никаких иерархий. Никаких генералов, полковников, солдат. Я знаю, как трудно управлять без этого. Но, как только возобладает иерархический принцип, все кончится. Придет «золотой телец» и придет иерархия — и кончится все… Все это будет интегрировано в скверну современной жизни, в социальный ад, в котором мы все живем. А нам нужно вывести из него. Потому что это ростки такого начинания, которое и содержит в себе надежду на спасение.

Говорю без всякого пафоса. Я действительно так к этому отношусь. Сварщики с тремя классами образования, интересующиеся гностицизмом и культурологией, и академики, которые посвятили этому свою жизнь, профессора и студенты, люди старшего возраста и молодежь, бабушки и внуки — все должны ощутить себя в некоем братстве. Недавно мальчик 14-ти лет пожаловался на форуме: родители решили, что у нас тут секта, и запретили ему в секту ходить. Ему пишут не без юмора, очень тепло: «Крепись!»

Ненавижу все сектантское, не хочу даже привкуса сектантства, но точно знаю, что в пределах этого начинания люди с разным образовательным цензом, с разным человеческим опытом, с разным профессиональным уклоном, с разным социальным статусом должны вдруг понять, что они братья.

Я не знаю, каким образом это произойдет. Может быть, это ощущение возникнет из-за чудовищного чувства опасности, которое собрало людей вместе, понимания того, что действительно «край». И что никакой академик ничего не сделает, если рядом с ним, плечом к плечу с ним не будет стоять сварщик. Ну, ничего иначе не произойдет, понимаете? Все рухнет.

Но в любом случае эти два принципа обязательно надо осуществить.

А когда мы эти принципы осуществим, мы соберемся. Мы будем собираться без «золотого тельца». В конце концов, мы найдем помещения или территории для крупных сборов и обучения. А люди приедут со своими банками тушенки и будут кашу варить в котлах. Так лучше, чем любая бацилла современной жизни, которая, проникнув в наше начинание, уничтожит все. Этого не должно быть, это должно быть изгнано так же, как и распри, свары. И клянусь вам, что не будет тут никаких генералов и никаких солдат. Все генералы или все солдаты.

Принцип равенства и братства людей — это не романтика, это прагматизм. Как только не будет осуществлен этот принцип, прагматика превратится в цинизм. Все рухнет одномоментно, превратившись в еще одно виртуальное развлечение. Клянусь вам, мне есть, что делать в моей жизни, кроме как виртуально развлекать собравшихся. Я отношусь к происходящему с очень большой степенью серьезности.

Теперь о главном. Меня все время спрашивают: «В чем цель? Что такое вот эти 12 направлений, которые мы разбираем? Это что, новый институт создается?»

Нет, мои дорогие, это не институт, это не академическое начинание. Это нечто совсем другое. В прошлый раз я цитировал фильм «Офицеры» и говорил о людях, которые очень любили повторять: «Есть такая профессия — Родину защищать». И я спросил в конце прошлой передачи: «Так защитили? В 41-м защитили, а в 91-м защитили или нет? И что испытываете сейчас? Вы есть, а Родины нет».

Есть ли хотя бы изначальное трагическое переживание произошедшего?

Если оно есть, то оно почва, предпосылка для самопреобразования. А если этого трагического переживания нет или если есть желание свалить вину на других, обстоятельства и так далее — тогда все бессмысленно. Нет желания сказать себе в глаза, глядя в зеркало, трагическую фразу: «Я выбрал эту профессию, потом Родины не стало, а я есть», нет возможности в душе ее пережить — нет ничего.

Теперь предположим, что эмоциональная предпосылка существует. Дальше возникает интеллектуальная, которая должна сойтись с эмоциональной. В противном случае ничего не будет. Если эмоции и разум будут отдельно, то ничего не произойдет.

«Ну, да, вот я есть, а Родины нет. Что делать? Застрелиться? Но у меня семья, все прочее…» Человек начинает опускаться в современность, болтается в ней, как некое вещество в проруби, и морально ломается. Он мечтает то ли свалить из страны, то ли каким-то способом приспособиться к существующему… Жалеет, что раньше не приспосабливался… И все! Человека нет.

Если же он просто горит эмоциональным огнем и дальше ничего не происходит, то он просто сходит с ума, сокращает срок жизни своей, становится деформированной личностью (акцентуированной, как говорил Леонгард).

Смысл заключается в том, что нельзя позволить состояться ни тому, ни другому. А значит, от тезиса «Да, не защитили. В 41-м защитили, а в 91-м не защитили. Родины нет, а ты есть» надо перейти к вопросу: «А почему не защитили? Почему? Что, разучились летать на самолетах, стали летать хуже американцев? Что, хуже стреляли, меньше производили оружия? Что, перевелись военные, которые могли правильно размещать войска на театре военных действий?»

Все это было. Но это происходило, как очень часто происходит в войнах обычных. Строится на каком-то участке глубоко эшелонированная оборона, и считается, что противник будет наступать здесь. И здесь все готовы. Здесь выставлено столько всего, что противник не прорвется. А противник изящно обходит все это и ударяет в тыл.

В данном случае произошло нечто гораздо более страшное. Противник сделал нечто другое. Вроде воевали в одномерном пространстве, на одной линии, и думали, где разместить точку — здесь, здесь или здесь? А противник взял и навязал второе измерение. А потом третье. А потом восьмимерное пространство, в котором надо было перемещать фигуры. А уже не было возможности перемещать их в восьмимерном или двенадцатимерном пространстве! Их хотели разместить на линии «военная мощь — военная слабость», а оказалось, что есть другие линии.

Другие удары были нанесены. Другим оружием. Другая армия вошла на нашу территорию. Другая орда осуществила вторжение. Другие стенобитные машины она применила. Другие средства, другую «конницу», другие «луки». И она победила… Она победила так, как никакая орда не победила Русь в Средние века. Она победила так, как никогда не побеждала нас! Она победила, потому что это другая армия, действовавшая по другому закону, с другим оружием.

Что мы делаем сейчас с этими 12 направлениями? Мы собираем новую армию. Мы собираем добровольцев в эту армию. Мы ждем от них самоотверженности, и мы готовы учить их. Потому что если их не учить, то все бессмысленно. Те, кто тогда вел бой, либо сломались еще до решающих схваток (тогда надо понять — на чем). Либо в ходе схваток сломались, поняв, что они никто. Либо перебежали после победы к противнику. Либо поджали хвост и ушли в личную жизнь. Либо притворились, что вообще ничего не поняли.