Сергей Кургинян - Суть времени. Том 2

Любое человеческое негодование можно канализировать в русло, несовместимое с жизнью негодующего человека. Протест всегда можно перенаправить так, чтобы человек в результате убил сам себя, без всякой посторонней помощи, и потом ему можно было бы сказать: «Милый, ты ж сам это сделал!»

Отделяется Кавказ… «Хватит кормить, пошли на фиг!» — это же не политика Ермолова. Ермолов не был «националистом по Белковскому», он был «имперским идиотом». По Белковскому, наши предки, как идиоты, завоевывали Кавказ. Все были идиоты, кроме Белковского, который хочет свести Россию к Эстонии или Чехии. Интересно, в каких границах? Ведь не договаривают!

Начнется новое территориальное расчленение — отпадет Кавказ. Это приведет к радикализации исламских тенденций, и взорвется Поволжье. Территория при этом разломится на две части. А дальше каждый вменяемый человек должен ответить себе на вопрос: а он вообще-то смотрел на карту? Он понимает, что будет значить такое обособление? Сегодня «хватит кормить кавказцев», завтра «хватит кормить якутов», потом бурятов, тувинцев, потом татар, башкир и всех остальных. Это же только начать… Лиха беда начало! Сработает принцип домино. Это все лоскутное одеяло. А потом другие скажут: «Хватит кормить Москву!»

Это как если бы вы сказали в семье: «хватит кормить ребенка», «хватит кормить старую маму»… Они стали обременением.

Как только для вас нечто важное становится обременением, то на следующем шаге обременением для вас становится и государство… А потом выясняется, что жизнь — это тоже обременение. В конечном итоге, все это умелые способы включения русского танатоса.

Русские националисты, понимающие, что к чему! Идите и объясняйте мальчишкам, что их сводят с ума, что их заставляют сделать харакири. Что их естественное негодование превращают в механизм самоликвидации. Что, под заявления о необходимости отделить Кавказ, к самоубийству-то ведут вовсе не кавказцев, а этих мальчишек. Объясняйте им, что к чему, на их языке. У нас сейчас нет распрей с национализмом. У нас есть распря с «национализмом по Белковскому». То есть с уменьшительным национализмом. То есть с программой русской самоликвидации.

Вот с этой программой русского танатоса мы будем воевать всеми возможными интеллектуальными, духовными и иными средствами. А с национализмом сейчас никаких разногласий нет. Если это державный национализм, национализм, который мыслит хотя бы удержанием территориальной целостности, то по главному вопросу расхождений нет. Потом обсудим все остальные. Сейчас остановите деструкцию. Это ваше дело, это ваша территория, действуйте немедленно, потом будет поздно.

А теперь пора переходить к политической теории.

О ней в данном случае я скажу коротко, потому что мне нужно поговорить более серьезно о Модерне и о политической философии.

О политической теории хочу сказать следующее. Сейчас стало очень модно выражать тот или иной протест. Люди реально возмущены очень многими безобразиями разного масштаба. И отговаривать людей, говорить им «не возмущайтесь» нельзя. Наоборот, если протест справедлив, его надо всячески поддерживать. Но внутри нарастающих протестных настроений есть тот самый вирус примитива, который уже погубил однажды страну.

Вопрос заключается не в том, что протест принимает слишком острые формы, а потому вызывает беспокойство и желание его «угомонить». Вопрос в том, что хочется довести протест до политики. Потому что сам по себе протест — это еще не политика.

Вот люди протестуют против коррупции и засилия мафии. Справедлив ли этот протест? Конечно. Приняла ли коррупция в нашем обществе ужасные формы? Разумеется. Нужно ли с ней бороться? На сто процентов. Погубит ли она страну, если с ней не бороться? Безусловно.

Но ведь то, что имеет место в нашей стране, это уже не коррупция! И не мафия! Я был одним из первых, кто под политическим углом зрения рассматривал мафию в Советском Союзе и затем в Российской Федерации. Я берусь доказать, что сегодня у нас нет мафии. У нас есть новые формы социально-политической организации общества.

Коррупция есть во всех странах мира. Но в тот момент, когда криминалитет замещает собой функции гражданского общества и оказывается в плотнейшем симбиозе с властью, — это уже не коррупция.

Источником происходящего является тот самый третий уровень, на который я все время обращаю внимание. Если первый уровень — это лидеры, если второй уровень — это институты, то третий уровень — это классы. Власть как институт лидерства и политическая система — оперты на некий класс (рис. 16).

Я знаю много приличных, порядочных людей, в том числе в высшей страте. Но вся страта как целое работает так, как будто бы она является целиком криминальной.

Постараюсь объяснить это свойство на близком мне геофизическом примере. Вот есть кусок рудной горной породы, а в ней — какие-нибудь сульфиды. Сама порода вообще не проводит электрический ток, а сульфиды очень хорошо его проводят. Но если это вкрапленности сульфидов, то весь кусок ведет себя, как горная порода. А если есть хоть одна прожилка сульфидов, то весь кусок ведет себя по проводимости как сульфиды.

Так вот, сейчас мы имеем дело с «прожилками». Я совершенно не собираюсь мазать одной краской всех людей, но целое — это преступный класс паразитов, класс-фаг. Что значит в переделах этого класса бороться с коррупцией? Поздно пить боржом, когда отвалились почки. Какая коррупция, окститесь! Какая борьба! Что имеется в виду? Допустим, будет вскрыто, что такие-то ведомства затратили неверные суммы на такие-то виды работ. И что?

Это класс, который пожрет страну обязательно, потому что он — прорва. В пьесе Виктора Розова «В поисках радости» одна женщина говорит другой: «Нам надо купить и то, и другое… А вот когда мы заведем все…» Третья женщина ее прерывает: «Ты никогда не заведешь все». — «Почему это?» — «Потому что ты — прорва!»

Этот класс — прорва. Это прожорливый зверь, беспощадный, не знающий удержу. Надо либо расколоть этот класс и поднять в некомпрадорской его части другой флаг. Либо сформировать нечто, соизмеримое с этим классом, осуществить социогенез — и начать осторожную и одновременно очень мощную борьбу за территории, которые находятся между «старым» классом и вновь сформированной макросоциальной общностью. Это и есть война по Грамши (рис. 17).

Почему «осторожную и одновременно очень мощную»? Потому что если вы разрушите в ходе этой борьбы весь дом, то вы такой же проигравший, как и этот класс. Он-то уползет (уедет за границу и т. п.), а вы останетесь на обломках. Поэтому, ведя борьбу, нужно помнить, что вы находитесь в стеклянном доме. А потому борьбу надо вести не с помощью камней, а с помощью самых мягких боевых искусств. Жалко не класс, жалко дом, потому что он общий. И потерять его очень легко. К вопросу о Белковском и всем остальном, что сейчас происходит и, конечно, к Белковскому не сводится.