Морис Жоли - Разговор в аду между Макиавелли и Монтескье

Против крупных промышленников-фабрикантов следует бороться, вовлекая их в предприятия, не имеющие никакого отношения к их доходам, повышая заработную плату и совершая продуманные нападения на основы производства. Я не буду развивать эту мысль. Вы и так хорошо знаете, при каких обстоятельствах и под какими предлогами все это легко осуществимо. Интересы народа, даже выступления в защиту его свобод, в защиту великих принципов экономики с легкостью, если нужно, замаскируют подлинные цели. Можно не добавлять, что постоянная поддержка государя армией, закаленной во внешних войнах, способствует совершенствованию этой системы. Дело следует довести до того, чтобы в государстве остались только пролетарии, несколько миллионеров и солдаты.

Монтескье

Продолжайте.

Макиавелли

Это то, что можно сказать о внутренней политике. Что касается внешней, следует поддерживать во всех концах Европы революционное брожение, подавляемое в собственной стране. Выступления в защиту свободы за границей отвлекают внимание от угнетения в собственной стране. Кроме того, в поле зрения попадают все другие державы, в которых можно по желанию то поддерживать порядок, то вызывать беспорядки. Главное — путем интриг так перепутать все нити европейской политики, чтобы стравливать друг с другом державы, с которыми приходится иметь дело. Вы ведь не думаете, что такая двойная игра, если она хорошо ведется, может повредить суверену. Александр VI в своих дипломатических переговорах никогда не исходил ни из чего, кроме обмана, и всегда имел успех. Он прекрасно знал искусство лицемерия. [24] Макиавелли. Государь. Глава XVII. Но то, что вы сегодня называете официальным языком дипломатии, должно быть совершенно иным. Нужно быть, насколько возможно, более лояльным и предупредительным. Народы, принимающие внешность за чистую монету, и после смерти будут славить государя, умеющего вести себя подобным образом.

На всякие беспорядки внутри страны он должен уметь ответить войной с заграницей, на всякую грозящую революцию — всеобщей мобилизацией. Но поскольку в политике слова никогда не обязаны совпадать с делами, государь должен быть достаточно ловким, чтобы в любой ситуации скрыть свои истинные намерения за прямо им противоположными. Всегда должно казаться, что только под давлением общественного мнения он соглашается на то, что давно уже подготовил. Можно подвести итог одной фразой: революция сдерживается путем введения всеобщего военного положения самим государством — с одной стороны, из страха перед анархией, с другой — из боязни наступающего после революции государственного банкротства.

Уже по тем коротким намекам, к которым я прибегал, вы должны понять, сколь велика роль искусства живого слова в современной политике. Я, как вы еще увидите, далек от того, чтобы презирать прессу, но в случае необходимости смогу воспользоваться и трибуной оратора. Главное в том, чтобы повернуть против противника все те средства, что он может направить против нас. Я не удовлетворюсь опорой на могучую силу демократии, но позаимствую у хитроумной юриспруденции все ее уловки. Если предстоит принимать решения, которые могут показаться неоправданными и легковесными, то важно уметь объявить о них пышными словесами и подкрепить их возвышеннейшими соображениями морали и права. Таким образом, вы видите: власть, о которой я мечтаю, никоим образом не сопряжена с варварскими манерами. Она должна использовать все возможности и таланты культуры, в которой мы живем. Она должна окружить себя журналистами, адвокатами, учеными, юристами, практиками и администраторами, то есть такими людьми, которым до тонкости известны все тайны и движущие силы социальной жизни, которые говорят на всех языках, которые знают людей любого круга. Их нужно искать повсюду; такие люди оказывают удивительнейшие услуги, используя в политике свой острый ум. Кроме того, необходимо создать штаб из управляющих, банкиров, промышленников, капиталистов, изобретателей, математиков; ибо все сводится к арифметике. Что до высших государственных должностей, главных участков власти, нужно обеспечить, чтобы их занимали лишь такие люди, характер и предшествующая жизнь которых резко и бесповоротно отделяли их от других людей, чтобы каждого из них при смене правительства ожидала только смерть или изгнание, вследствие чего он был бы принужден защищать существующее положение до последнего вздоха.

Представьте же себе теперь, что в моем распоряжении все те материальные и духовные средства, которые я вам только что перечислил, и дайте мне какой-нибудь народ. Вам понятно? Ведь одно из основных положений вашей книги о духе законов [25] Дух законов. Книга XIX. Глава 5. заключается в том, что нельзя менять характер народа, если хочешь сберечь его исконную силу. Дайте мне не более чем двадцать лет, и я полностью изменю неукротимейший характер любой европейской нации и подчиню ее тирании, как какой-нибудь мелкий азиатский народец.

Монтескье

Вы использовали еще одну главу вашего сочинения о государе, чтобы посмеяться над самим собой. Как бы ни обстояло дело с вашим учением, я не хочу дискутировать о нем. Я ограничусь одним замечанием: вы ни в коей мере не сдержали данного слова. Применение всех этих средств предполагает наличие абсолютной власти, а я просил вас точно сказать, как вы обоснуете абсолютную власть в политических объединениях, основывающихся на либеральных институтах.

Макиавелли

Ваше порицание вполне справедливо, и я не намерен уклоняться от него. Это было всего лишь вступление.

Монтескье

Возьмем государство, основанное на представительской системе правления, республику или монархию. Я говорю о народе, давно знакомом со свободой, и спрашиваю вас, каким образом вы вернете его к абсолютизму.

Макиавелли

Нет ничего проще.

Монтескье

Посмотрим.

ЧАСТЬ ВТОРАЯ

Использование кризиса для совершения государственного переворота — Сопротивление сломит террор — Меры, служащие росту популярности диктатора, и показное признание принципов правого государства

Макиавелли

Я беру максимально крайний случай и выбираю в качестве примера государства республику. При монархии роль, которую мне хотелось бы играть, была слишком легкой. Я выбираю республику, так как при такой форме правления мне предстоит, как вам кажется, столкнуться с почти неодолимым сопротивлением идей, нравов и законов. Вы не против? Таким образом, я принимаю из ваших рук некое, большое или маленькое, государство; допустим, что оно располагает всеми возможными учреждениями, гарантирующими его свободу, и мне остается задать вам только следующий вопрос: верите ли вы, что его правительство защищено от путча, или, как говорят сегодня, государственного переворота?