Сергей Кургинян - Суть Времени 2013 № 22 (3 апреля 2013)

И Мельников с Зюгановым делают то же самое. И как бы спрашивают других: «А вы бы как отреагировали на предложение об оказании сакральных пакостно-ритуальных услуг не абы кому, а богу? К вам бог пожаловал с Олимпа… Ну не Зевс, но как-никак… Как минимум, Посейдон. И сказал вам ни с того ни с сего: «Не думал, не гадал, но изолью благодать». А вы — от благодати отказываетесь? С какой это стати, в рамках какой, прошу прощения, политической метафизики?»

Молодой Максим Леонидов не удостоился возможности оказать сексуальную услугу «богу Обаме». Или похожему на «бога» темнокожему богоизбранному американцу, в которого, за неимением Обамы, вцепился Лимонов. Или Байдену, в которого так же вцепились зюгановцы.

Поэтому молодой Максим Леонидов символически осуществляет то, что тот же Лимонов осуществляет буквально. То есть сосет то, что сосал бог — отковыренную от мостовой жевательную резинку. И пока он ее сосет, он мечтает стать Лимоновым, а по возможности и кем-то повыше. И от символического сосания перейти к буквальному. А затем, если особо повезет, к сосанию, наделенному, прошу прощения, высоким политическим смыслом.

Французы, жившие в Эльзасе и Лотарингии, в момент оккупации этой территории немцами не видели в немцах богов. Пуштуны и таджики, когда их Афганистан оккупировали те или иные иноземцы, опять же ну уж никак не видели в оккупантах богов. Не видели в оккупантах богов ни белорусские партизаны, пускавшие под откос немецкие эшелоны, ни узники варшавского гетто.

Так что же мы должны признать, читатель, отвечая на вопрос ЧТО С НАМИ ПРОИСХОДИТ? В связи с особой важностью этого признания я опять обвожу его в траурную рамку.

Мы должны признать, что в отличие от немцев, попавших под французское иго, французов, попавших под немецкое иго, афганцев, попадавших под разное иго, латиноамериканцев, наших партизанивших соотечественников и так далее — часть нашего населения увидела в иноземцах, осуществивших весьма своеобразную оккупацию, именно богов.

Мы должны признать, далее, что в разных формах это — то бишь сакрализацию оккупанта — осуществили очень многие. Что это не является исключительной монополией либералов. Что если бы это осуществила только Латынина сотоварищи, мы давно бы освободились. Но, увы, это не так.

А еще мы должны признать, что Поклонная (да и Колонный зал тоже) — это начальный этап метафизического освобождения, то есть отказа от сакрализации оккупанта.

А Болотная и Сахарова, а также сходные последующие белоленточные мистерии — это яростные действа, направленные на восстановление рушащейся сакрализации оккупанта.

И наконец, мы должны признать, что и «Суд времени», и «Исторический процесс», и «Суть времени» — это развернутые действа, позволяющие осуществить десакрализацию оккупанта и потому ненавидимые оккупантом. Для которого главное оружие — это сакрализация всего, что с ним связано.

ЧТО С НАМИ ПРОИСХОДИТ?

Нельзя ответить на этот страстно волнующий нас вопрос, минуя метафизику. Ибо происходящее с нами — есть именно сакрализация оккупантов.

Конечно же, не все сакрализовали оккупантов. Но даже те, кто именует их пиндосами, честит почем зря, метафизически от них несвободен.

Ибо для того, чтобы освободиться, нужно не просто проклясть поработителя. Нужно переиграть этого поработителя. Победить его и интеллектуально, и духовно.

Нужно особым образом очиститься. А так очиститься можно, только войдя в мир огненный, сжигающий всяческую скверну. Только тот, кто, очистившись, не сгорел, начинает по-настоящему понимать, чем правда отличается от силы. Понимать, что сила — бессильна. А правда носит не только благой, но и победительный характер. Ведь многие из тех, кто верит в благость правды, увы, не верят ни на грош в ее победительность. А напротив, верят в победительность лжи как антитезы правды. А еще больше — в победительность особого симбиоза силы и лжи.

Сначала кривляющаяся Лилия Ахеджакова сотоварищи призывают расстрелять законную советскую власть. А потом — стрельба из танков по законно избранному парламенту… во имя демократии? Или во славу американского бога, указавшего перстом на парламент?

Налицо один и тот же сакральный пакостный ритуал. Повеление бога надо исполнять. Богу надо служить. Во славу бога стреляют танки. Во славу бога жуют резинку. Во славу бога оказывают сексуальную услугу афроамерканцу — исполняя все тот же сакральный пакостный ритуал.

Ахеджакова призвала танки и в символическом смысле оказала им все ту же ритуально-пакостную услугу. Налицо символические соитие Ахеджаковой с пушками танков, расстреливающих Дом Советов на Краснопресненской набережной. Чем это соитие отличается от соития, описанного Эдуардом Лимоновым? Или от парасоития, описанного Максимом Леонидовым? Или от чмоканий Егора Гайдара?

Только не говорите мне, пожалуйста, что этот сакральный пакостный ритуал осуществляют лишь избранные, они же дельфины.

Трех дней не удержались бы дельфины у власти, если бы вместе с ними тот же сакральный пакостный ритуал не осуществляли очень и очень многие. Полноценный ответ на вопрос о том, ЧТО С НАМИ ПРОИСХОДИТ, невозможен без понимания того, что на определенном этапе осуществлялся именно сакральный пакостный ритуал. Глумливо названный покаянием.

Если тогда была совершена просто ошибка — политическая, социальная и иная… Что ж, тогда достаточно осознать ошибку и исправить ее. Но почему осознание пришло, а исправление нет? Потому что совершение сакрального пакостного ритуала обладает определенным воздействием на совершившего.

Совершивший попадает под власть ритуала. И для того, чтобы он из-под этой власти освободился, осознания ошибки недостаточно. Прошу прощения, но нужно не осознать ошибку, а искупить вину. Как говорят в таких случаях, почувствуйте разницу.

Так многие ли чувствуют эту разницу? Причем чувствуют по-настоящему? Вот ты, читатель, ее чувствуешь? Да или нет?

В конце нашего съезда, проходившего в Доме Союзов 9 февраля, зал, стоя, слушал музыку. По нему прокатывались волны особого единения. Музыка и это единение рождали тонкий огонь, проникавший туда, где сакральный пакостный ритуал сумел утвердить беспомощность и неверие.

Кто-то спросит: «А как этот ритуал мог утвердить во мне беспомощность и неверие, если я в ритуале не участвовал?» Если такой вопрос возникает, то метафизика произошедшего еще не освоена до конца. Потому что речь идет, повторяю, не об ошибках, а о сакральном пакостном ритуале. Лимонов, осуществляя то действие, которое он осуществлял, совершал ошибку? Неужели ты и впрямь так считаешь, читатель? Ведь ошибка — это то, что может быть просто осознано и исправлено. Лимонов, к примеру, осознал, что так вести себя с афроамериканцем неприлично и непатриотично — и стал вести себя иначе… Начав же вести себя иначе, он стал другим Лимоновым.