Сергей Кургинян - Суть Времени 2013 № 22 (3 апреля 2013)

Наши враги, закатывая истерики против нас, и бегут от реальности, и воюют с нею

Сергей Кургинян

9 февраля 2013 года на наш съезд в Колонном зале пришел Президент России. И началось! Враги закатили истерику, причем неслыханную. Налицо согласованное участие в истерике зюгановцев и либералов. А также многих других. Налицо и другое — новый подход врага к организации истерик по нашему поводу. Этот подход основан на игнорировании реальности.

Эрих Фромм говорил о бегстве от свободы (Escape from Freedom). Наши враги, закатывая истерики против нас, и бегут от реальности (escape from reality), и воюют с нею (war with reality).

Причем если до 9 февраля 2013 года враг пытался хоть как-то привязать свои мифы к реальности, то после 9 февраля никакие привязки мифов к реальности не осуществляются.

Мы очевидным и суперреспектабельным образом заплатили небольшие деньги за аренду Колонного зала Дома Союзов. Зацепок нет. Деньги и впрямь небольшие, и они пришли со счета моего Фонда — на счет Дома Союзов. Вопить при этом, что деньги заплатил Путин, что это огромные деньги… Выть, что только Кремль может разрешить аренду Колонного зала — притом, что недавно в этом зале проходило мероприятие Зюганова, — это значит бежать от реальности или воевать с нею.

А что такое вопить, что участники нашего съезда, приехавшие из других городов, проживали в высококлассной гостинице — притом, что сами участники съезда знают, что спали в спальниках на полу в квартирах москвичей, входящих в нашу организацию? Это значит соответствующим образом воодушевлять участников нашего начинания: «Так вот вы как врете, гады! Мы-то знаем, что мы не ночевали в гостиницах!» Опять же, мы имеем дело с бегством от реальности или войной с реальностью. Зачем это нужно?

Да, что-то сходное происходило и до 9 февраля. Зачем, к примеру, нужно было Гельману говорить, что «сутевцам» очень много платят, и потому они очень шустро противостоят ему в Краснодаре? «Сутевцы» ведь знают, что им не платят. И воодушевляются: «Так вот как ты врешь, гад! И все вы так врете!» Зачем же Гельману воодушевлять сутевцев? Притом, что он считает себя мастером пиара.

Но когда такие номера закатывает только Гельман — это одно. А когда вся тусовка дружно вляпывается, причем с огромным энтузиазмом, — это, согласитесь, другое. Зачем было говорить, что мы будем главными на марше 2 марта 2013 года, если мы твердо заявили, что не будем в этом марше участвовать? Ведь последнему глупцу было понятно, что если мы об этом заявили, то мы и не будем в этом участвовать. А если бы мы хотели в этом участвовать (по глупости, корысти или подчинившись чьему-то приказу), то мы бы восхваляли марш, а не говорили, что не будем в нем принимать участия.

Между тем, враг закатил невероятную по глупости и накалу истерику, воюя с неумолимой реальностью нашего неприхода на шествие 2 марта. А потом представители телеканала «Дождь», придя на марш 2 марта, восклицали: «Боже мой, мы не видим ни Кургиняна, ни кургиняновцев… Что же это такое?»

А зачем была нужна эта истерика по поводу Международного общественного фонда «ЭТЦ» (Центра Кургиняна), якобы зарегистрированного на Кипре? Ведь всем ясно, что Фонд зарегистрирован в Москве! Да, пиаровский смысл захода понятен: «Кургинян такой же, как все, он создает себе аэродромы в Европе, является чуть ли не олигархом, зависим от европейских элит, занят коммерцией и так далее». Но нельзя же было так подставляться, игнорируя неумолимые и слишком легко доказываемые обстоятельства! То есть все ту же реальность.

Фонд зарегистрирован в Москве. В качестве международной структуры он не может не иметь представительства за рубежом. Представительство нужно для международного статуса. Международный статус — для влияния на мировые процессы, а не для коммерции. Представительство финансовой деятельности не ведет и вести не может, если нет счета. А его нет. Минимальные — смехотворные — финансовые вложения московский Фонд осуществил для того, чтобы зарегистрировать представительство на Кипре. На фоне всеобщей оргии коммерциализации вопить о нашей коммерциализации в условиях несомненного ее отсутствия — отсутствия фантастического для современной России — это бежать от реальности. И воевать с нею.

Ну, можно было получить маленький пиаровский навар с этого, используя принцип множества мелких интернет-насекомых. Каждое насекомое зудит что-то и кого-то в чем-то убеждает. Насекомых много. Они мелкие (тут очень важно, чтобы они были мелкими, а лучше мельчайшими). Сумма этих мельчайших укусов, то бишь клеветнических заявлений, может что-то дать. Немного, но что-то.

Но зачем было вылезать Немцову и другим, превращая сетевую ложь, которой труднее противостоять, в ложь сконцентрированную, то есть элементарно разоблачаемую? С мелкими насекомыми воевать не будешь. А с Немцовым — так за милую душу!

Но главное — 9 февраля хоть Путин на съезд пришел. Был формальный повод для истерики. Да, формальный. Потому что Путин как пришел, так и ушел. Путин не идет на полный разрыв с сотворенной им элитной средой, объявившей теперь войну Путину (война творения с творцом — сюжет, согласитесь, метафизический). А среда, сотворенная Путиным, и «Суть времени» — две вещи несовместные. И тут, как говорится, поживем — увидим. Полный разрыв Путина со своей средой может быть лишь в условиях сугубо катастрофических. Пока что этого разрыва нет. Что произойдет в случае разрыва, пока обсуждать бессмысленно. А без этого разрыва приход к нам Путина — это событие тактического значения. Президент откликнулся на собранные нами подписи под письмом протеста, и это очень хорошо. Но и не более того.

Но, повторяю, в случае прихода Путина был хотя бы формальный повод для закатывания истерики: «А ну как Кургинян соединится с Путиным, и наступят последние времена!»

А 2 марта даже формального повода не было. А истерика была преогромная.

И в 20-х числах марта, когда начались вопли по поводу фонда, якобы зарегистрированного на Кипре, тоже не было даже формального повода. Ну, был бы зарегистрирован фонд — и что? Реальный политический вопрос — финансируется ли фонд, находящийся в Москве, из-за границы? Если финансируется — то ты лоббист, а не политик. А если не финансируется? Притом, что шило этого финансирования в мешке не утаишь. Фонды — это не оффшорные предприятия, они структуры сугубо прозрачные.

Итак, не было даже формального повода для этой истерики. Но истерика была — и, опять-таки, преогромная. А значит, кто-то объявил нас опасностью № 1. Почему?

Обсуждать это я буду в следующих номерах газеты. Пока же просто фиксирую это весьма немаловажное обстоятельство.