Николай Яковлев - Неизвестный Рузвельт. Нужен новый курс!

Вошла Елизавета Шуматова продолжить работу над портретом. Шуматова установила мольберт. Мягкие лучи раннего в этих местах летнего солнца освещали комнату, блики от отделанных стеклом панелей бросали причудливый свет. Рузвельт погрузился в чтение, художница спокойно работала. У окна сидела Люси, на кушетке напротив – племянница Рузвельта Сакли. Другая племянница – Делано, мягко ступая, наполняла вазы цветами.

Внесли столик для ленча. Рузвельт, не поднимая глаз от бумаг, сказал Шуматовой: «Нам осталось пятнадцать минут». Она кивнула и продолжала писать. Профессионально художница отметила: Рузвельт выглядел удивительно хорошо. Он закурил, затянулся. Внезапно он потер лоб, потом шею. Голова склонилась. Рузвельт побледнел и проговорил: «У меня ужасно болит голова». То были его последние слова. Он потерял сознание и скончался через два часа.

Люди, работавшие рядом и любившие президента, не могли опомниться – смерть пришла внезапно. Никто в семье и среди близких не ожидал, что Рузвельт так уйдет из жизни. В Уорм-Спрингсе не было личного врача президента Макинтайра, пребывала в Вашингтоне и Элеонора, занятая своими общественными и государственными обязанностями супруги президента. Тогда в печать, конечно, не просочились сведения о том, что Люси была в Уорм-Спрингсе…

В маленьком коттедже остановилась жизнь, только непрерывно работали телефоны. Должны были срочно съехаться Рузвельты, высокопоставленные лица из Вашингтона.

Г. Талли молча поцеловала мертвого Рузвельта в лоб и тихо заплакала с Сакли и Делано. У коттеджа выла Фала. А спидометр черного «кадиллака» наматывал милю за милей. Роббинс несколько часов так и не решался спросить двух заплаканных женщин впереди, почему они в мгновение ока покинули Уорм-Спрингс. Только секретная служба сохранила присутствие духа. Агентов немедленно откомандировали от членов семьи Рузвельта, включая внуков, и направили охранять президента Трумэна.

Около полуночи в Уорм-Спрингс приехала Элеонора. Она стремительно обняла Делано и Сакли и попросила точно рассказать, как все это случилось. С сухими глазами она выслушала сбивчивую речь всхлипывающей Делано. Тут выплыло и пребывание Люси в день кончины президента рядом с ним, ее тайные посещения Белого дома. Вдова сидела бесстрастно, не выдав ни словом, ни жестом своих эмоций. Через несколько лет в книге «Это я помню» Элеонора напишет: «Быть может, он был бы более счастлив с женой, которая совершенно не критически относилась бы к нему. Таковой я не могла быть, и ему приходилось искать этих качеств в других людях. Но я иногда подталкивала его, хотя это не всегда приветствовалось. Я была одной из тех, кто служил его целям»79.

Скорбь, однако, не могла притупить острое любопытство друзей и близких к Элеоноре в тот апрель 1945 года. Им хотелось знать, любила ли она усопшего. Элеонора многократно при жизни Рузвельта заверяла приятельниц, что с 1918 года, когда вскрылась связь с Люси, она разлюбила его, сохранив уважение. Слушательницы не верили и думали, что не верила и рассказчица. Видели: когда тело Рузвельта всего на одну ночь доставили в Белый дом, Элеонора попросила открыть гроб, сняла обручальное кольцо и вложила его в руку покойного. Отметили: на похоронах она носила только одно украшение – золотую брошку, подаренную ей Рузвельтом в день бракосочетания.

Со смертью Рузвельта ушла в прошлое целая эпоха в американской истории. Траурный кортеж проследовал через Вашингтон. На улицах стояли молчаливые, печальные толпы. Жители столицы провожали в последний путь президента. Журналист Дж Ранон слышал, как какой-то мужчина скорбно сказал: «Да, он очень страдал. Где-то я прочитал, что он сражался бы еще лучше, но цепи тяготили его». Вспоминались тяжелые ортопедические приборы, которые Рузвельт носил почти 25 лет…

Официальное заключение о смерти – кровоизлияние в мозг, тело не вскрывали и не выставляли для прощания. «Поскольку причина смерти была очевидной, – пишет один из биографов Рузвельта, – семья не видела причин, по которым в военное время следовало затевать пышную и продолжительную церемонию похорон. В результате стали распространяться глупые слухи, некоторые из них циркулируют по сей день: «ФДР застрелился, его застрелили, он упал со скалы и даже не умер, а был заперт в сумасшедший дом как безнадежно больной».

15 апреля в саду Гайд-парка тело Рузвельта было предано земле. Похороны были простыми. Батальон солдат, трехкратный ружейный салют. Сияло ослепительное солнце, плохо гармонировавшее с трауром. Один из старых друзей Рузвельта заметил: «Ему понравилось бы это. Он любил ясные, бодрые весенние дни. Он любил жизнь». Надгробный памятник был сооружен в точном соответствии с указаниями ФДР, сделанными еще в 1937 году: «На моей могиле поставить в направлении с востока на запад простой белый памятник без резьбы или украшений. Длина 8 футов, ширина 4 фута, высота 3 фута. Основание памятника все из мрамора, выступающее из-под него на 2 фута и не выше 6 дюймов от земли. Надеюсь, что моя дорогая жена по ее смерти будет похоронена здесь же. На памятнике никаких надписей, кроме следующей выбитой на его стороне, обращенной к югу: Франклин Делано Рузвельт 1882 – 19… Анна Элеонора Рузвельт 1884 – 19…».

Рузвельт оставил состояние в 1941 тысячу долларов плюс страховые полисы на 562 тыс. долл. в пользу «Уорм-Спрингс фаундейшн». Основная часть состояния пошла Элеоноре с передачей по ее смерти детям.

По завещанию Гайд-парк перешел государству.

В ту зиму и весну 1945 года в логове фашистского зверя – Германии по утрам бледный рассвет на востоке пронизывали огненные вспышки. Советские солдаты вступили на землю Германии, чтобы очистить ее от гитлеровской нечисти. Приближался конец фашистской ночи. В Берлине, в бункере имперской канцелярии, Гитлер, страшась настоящего, говорил о прошлом. Мартин Борман прилежно записывал. Эти записи, впервые опубликованные в 1959 году, составили так называемое политическое завещание Гитлера.

В деятельности Франклина Д. Рузвельта Гитлер видел одну из основных причин надвигавшейся гибели «тысячелетнего рейха». 4 февраля 1945 г., в день, когда Борман взялся за перо, Гитлер объяснил своим приближенным: «Этот оевреившийся полуамериканец, пьяница» Черчилль «способен лишь выполнять приказы сумасшедшего Рузвельта». 7 февраля Гитлер выразил желание «поговорить о том чудовище, которое именует себя Соединенными Штатами. Нет для них иного названия, кроме как чудовище! В то время как вся Европа, их мать, отчаянно сражается, чтобы остановить большевистскую угрозу, Соединенные Штаты под руководством оевреившегося Рузвельта не нашли ничего лучшего, как поставить свои сказочные ресурсы на службу этим азиатским варварам, которые только и думают, как бы придушить их».