Инна Соболева - Победить Наполеона. Отечественная война 1812 года

Преимущество самодержавия в том, что воля самодержца – закон (на деле, не на словах). Так что выполнять пожелания монарха следует любой ценой. Монферрану и тысячам (!) рабочих колонна стоила пяти лет нечеловеческого напряжения, бессонных ночей, потерянного здоровья, но и несравненной радости: им удалось создать настоящее чудо.

Поначалу колонну предполагали увенчать шестиконечным православным крестом, потом – фигурой Александра I: ведь на Вандомской колонне, да и на всех знаменитых колоннах – статуи триумфаторов.

Монферран предложил ангела. В царской семье долгие годы Александра иначе как «наш ангел» не называли (правда, между собой добавляли: «Светит, да не греет»). Николай согласился. Но повелел: «Чтобы лик статуе дать покойного императора Александра I». Повеление было выполнено.

На 30 августа 1834 года, день тезоименитства покойного императора Александра, назначили торжественное открытие и освящение монумента.

Из воспоминаний Василия Андреевича Жуковского: «…никакое перо не может описать величия той минуты, когда по трём пушечным выстрелам вдруг из всех улиц, как будто из земли рождённые, стройными громадами, с барабанным громом, под звуком Парижского марша, пошли колонны русского войска… начался церемониальный марш: русское войско прошло мимо Александровской колонны; два часа продолжалось сие великолепное, единственное в мире зрелище…»

Всего мимо Александровской колонны прошло более ста тысяч воинов. Среди них – юнкер Михаил Лермонтов… Пройдёт совсем немного времени, и не победитель, а побеждённый станет кумиром одного из величайших поэтов России…

Впрочем, если вдуматься, только так и могло случиться: обаяние гения неотразимо. Особенно – для способных его оценить.

Почти сразу после открытия колонны родилась легенда: пока ангел будет парить над городом, Петербург одолеет любую беду.

Медный всадник будто разделил с ним ответственность за судьбу своей столицы, как пятьюдесятью двумя годами раньше с ним самим разделил эту ответственность первый хранитель города – ангел, вознесённый над звонницей Петропавловского собора…

С тех пор прошло двести лет, а легенда о заступниках Петербурга жива.

В годы блокады первые хранители города были бережно укрыты.

Колонна стояла незащищённой. Под обстрелами и бомбежками. И – чудо? – выстояла. Как выстоял город, который она хранит.

Я рассказывала об истории Вандомской колонны. Она сродни участи того, в чью честь воздвигнута: взлёты, падения, новые взлёты. Колонну Александра удары судьбы миновали. Даже революционная толпа на неё не покушалась.

И вот тут приходит мысль о том, что сходство этих колонн (имею в виду общую цель, с которой они были поставлены: увековечить память о победах императоров) – чисто внешнее. Да, их венчают фигуры тех, во имя кого они были воздвигнуты.

Но Вандомская колонна как была, так и остаётся памятником Наполеону, великому или ужасному, это уж как кому кажется.

А вот Александровская… Хоть и носит имя Александра, не воспринимается она как памятник российскому императору-победителю. Это памятник даже не победоносной армии, это памятник народу-победителю. Разница, думаю, существенна. Похоже, беспристрастное время раз и навсегда утвердило: даже великий человек не в силах победить великий народ. Лучше и не пытаться.

Кстати, то, что колонну или хотя бы венчающую её фигуру императора никогда не пытались сбросить, подтверждает: люди (независимо от политических воззрений) воспринимают её как памятник общенародному триумфу.

Правда, однажды на колонну всё-таки рискнули покуситься. После торжественного заседания в Таврическом дворце, принявшего решение (разумеется, единогласное) переименовать Петроград, назвать его именем недавно скончавшегося вождя мирового пролетариата, прозвучал призыв сбросить с Александровской колонны ангела и поставить на его место статую Ленина. Чтобы указывал граду и миру путь в светлое будущее. К счастью, даже там и тогда среди тех, кто имел право принимать решения, оказались люди вменяемые.

Вот и стоят они в двух с лишним тысячах километров друг от друга, на прекрасных площадях своих великих столиц: гений, одержимый мечтой о мировом господстве и ставший жертвой этой мечты, и человек, в силу своего рождения оказавшийся повелителем народа, который (единственный!) не подчинился воле гения…

Примечания

1

Имя государыня выбрала сама, согласны ли родители, даже не спросила.

2

Имеется в виду титул.

3

Именно так на корсиканском диалекте итальянского языка произносится его имя.

4

Генри Батерст – английский министр обороны и колоний.

5

О нём ещё придётся упоминать, и не раз.

6

«Маленький капрал» – так очень часто называли за глаза Наполеона.

7

Так у автора «Записок».

8

Екатерина Романовна пишет об Александре Павловиче.

9

Так звучало имя её супруга по-голландски.

10

Имя этого весьма знаменитого в своё время писателя и дипломата сейчас почти забыто, а между тем его слова: «Каждый народ имеет такое правительство, какого заслуживает» – произносил почти каждый, особенно у нас в России, но большинство даже не подозревало, кто автор этих слов.

11

Это во Владимирской губернии, неподалёку от Юрьева-Польского.

12

Багратион.

13

С 1804 года – Республика Гаити.

14

Это северо-восточный пригород Парижа, в одиннадцати километрах от центра города.

15

Пригороды Парижа.

16

Анри Жак Гильом Кларк, обязанный своей блестящей карьерой исключительно Наполеону, будет одним из первых, кто предаст императора.

17

Город, стоящий на правом, высоком, берегу Луары между Орлеаном и Туром.

18

Герцог Энгиенский.

19

Под звёздочками Лас-Каз скрыл имя Талейрана, что современникам было вполне очевидно.

20

«Долой тирана!»

21

Заглавное «Т» – не описка. Обращаясь к Жозефине, Наполеон всегда писал именно так.

22

Это под Звенигородом, неподалеку от Москвы.

23

Больных и раненых.

24

Именно это сделал Кутузов в Красной Пахре.

25

Неприятелю.

26

Некомбатанты – люди, входящие в состав вооружённых сил, но не воюющие, а занятые обслуживанием и обеспечением войск.

27

Город в ста восьмидесяти километрах к востоку от Парижа.

28

Конскрипция, на основании которой формировалась французская армия в XVIII–XIX веках, в отличие от всеобщей воинской повинности, позволяла откупиться от службы.

29

Киселёв был близок с декабристами, особенно с Пестелем.

30

Курсив означает, что только эти немногие фразы письма написаны по-русски, остальное – по-французски; гусями Сергей Григорьевич называет вернувшихся из эмиграции аристократов; Соловьём-разбойником – Наполеона.