Даниил Краминов - Сумерки в полдень

— Форин оффис лжет, когда говорит, что о выступлениях Линдберга в газетах не писалось, — сказал Антон советнику. — «Лондонец» в своем дневнике указывал прямо на него.

— Какой «лондонец»?

— Да тот, что ведет «Дневник» в вечерней газете.

Советник попросил Антона принести газету, и через несколько минут подшивка уже была на столе. Андрей Петрович быстро прочитал заметку и удовлетворенно хлопнул по подшивке.

— Теперь у нас еще одно доказательство и основание протестовать и требовать объяснений.

— Еще одно доказательство? — переспросил Антон, недоумевая.

— Да, еще одно, — повторил советник и подал Антону только что вышедший еженедельник. Он был развернут на середине, в углу страницы жирно отмечен абзац. «Я не знаю да и не имею желания знать, — писал неведомый Антону автор, — как новость, которой поделились за обеденным или чайным столом в Лондоне, оказалась в Москве. Но что касается слов полковника Линдберга относительно воздушных сил европейских стран, то они были сказаны. После того как Москва нашла нужным упомянуть об этом, нет смысла больше скрывать факт, что полковник Линдберг действительно утверждал в Лондоне, что германская авиация сильнее не только авиации Британии, Франции и России, но и всех их воздушных сил, вместе взятых».

— Вы думаете, этого достаточно, чтобы протестовать и требовать объяснений? — неуверенно спросил Антон.

— Более чем достаточно, — объявил советник и тут же менее решительно добавил: — Для нас, по крайней мере. А Форин оффис ничем не убедишь, коль они решили взять Линдберга под защиту.

Андрей Петрович отпустил Антона, пообещав вернуться к его просьбе примерно через неделю-полторы. Антон мрачно вздохнул — за полторы недели много воды утечет, — но все же, прежде чем уйти, сердечно поблагодарил советника.

Ему, однако, не пришлось ждать так долго. Три дня спустя после очередного совещания Андрей Петрович попросил Антона остаться и, пригласив сесть за маленький столик, приставленный к большому столу, сказал с кривой улыбкой:

— Ну что ж, Карзанов, ваше желание исполнилось. Можете собираться и ехать в Москву.

Антон вскочил и потянулся через стол, намереваясь поймать и пожать большую короткопалую руку.

— Спасибо, Андрей Петрович! Большое спасибо!

Советник поспешно убрал руку, открыв ящик стола.

— Виталия Савельевича благодарите, — проворчал он. — Он позаботился о вашей поездке в Москву.

— И Виталию Савельевичу огромное спасибо! — воскликнул Антон, не придав значения иронической усмешке. — Когда я могу отправиться?

— Да чем скорее, тем лучше.

Антон снова сердечно поблагодарил Андрея Петровича и руководителей полпредства за то, что они нашли возможным отпустить его домой. Легким шагом он двинулся к выходу, но у двери остановился и повернулся к советнику.

— Могу я оставить у нашего завхоза чемодан с вещами?

Советник нахмурился.

— А зачем вам оставлять его завхозу? У него и с полпредским хозяйством достаточно хлопот.

Радостно настроенный Антон весело отозвался:

— Хорошо, Андрей Петрович: оставлю чемодан у кого-нибудь из наших.

Лицо советника по-прежнему было хмурым.

— А зачем вам вообще оставлять чемодан в Лондоне? Возьмите с собой. Неизвестно, сколько вы пробудете в Москве.

— Не больше недели, двух.

— Сразу видно, что вы еще неопытный человек, — со вздохом произнес советник. — На выезд в Лондон потребуется новое разрешение, английская виза и так далее.

— Мне говорили, что английскую визу можно получить перед отъездом из Лондона.

— Можно, но сложно. Да и зачем вам спешить? Побыть дома всегда приятно.

— Конечно, Андрей Петрович! Конечно! — живо подхватил Антон. — Большое вам спасибо за заботу!

В тот же день Антон заказал через консула билет на немецкий пароход, курсирующий между Лондоном и Гамбургом. Ему очень хотелось поехать через Антверпен и Брюссель, чтобы снова встретиться с Жаном-Иваном Капустиным, но ближайший пароход на Антверпен уходил на другой день, а следующий — неделю спустя: на первый Антон не успевал, второго пришлось бы ждать слишком долго.

Перед отъездом Антон хотел зайти к полпреду, чтобы проститься и спросить, не надо ли передать чего-нибудь в Москве, но тот не принял его, сказавшись больным, а советник коротко и сухо пожелал счастливого пути. Грач, которого он поблагодарил за разрешение поехать в Москву, удивленно посмотрел на Антона и, смущенно отведя сверкающие глаза в сторону, буркнул: «Счастливого пути!» Ковтун, пожав на прощание его руку, вздохнул и сказал, что хотел бы поехать вместе с ним в Москву, если бы это было возможно.

По пути в порт в такси Антон пожаловался провожавшему его Горемыкину, что полпред и советник не нашли нужным поговорить с человеком, уезжающим в Москву. Горемыкин вступился за них:

— Полпреду действительно нездоровится, а советник в самом деле занят.

— Но полпред, как сказал мне Краюхин, уезжал куда-то утром — и вдруг разболелся. А советник… Неужели Андрей Петрович не мог выкроить несколько минут?

Горемыкин только вздохнул.

— Не знаю, не знаю…

Такси доставило Антона и Горемыкина к самой пристани, у которой пришвартовался пароход. Поднимаясь по трапу, Антон столкнулся лицом к лицу с Бауэром. Тот сделал вид, что не узнал его, но Антон преградил ему дорогу.

— А, герр Бауэр! — воскликнул он по-немецки. — Рад видеть вас снова. Вы возвращаетесь в Германию?

— Нет! Нет! — торопливо ответил Бауэр. — Я остаюсь в Лондоне.

— Зачем? — настаивал Антон, мешая швейцарцу проскользнуть мимо. — Ведь опасность войны устранена и гестапо едва ли будет преследовать вас. Насколько я знаю, все английские и французские корреспонденты вернулись в Берлин.

— Нет, нет, я остаюсь в Лондоне, — нетерпеливо повторил Бауэр. — Работа здесь мне кажется весьма интересной.

— Безусловно, интереснее, — многозначительно подтвердил Антон и намекнул: — Но, наверно, трудней?

— Да, да, конечно, трудней, — быстро согласился Бауэр, и в его печальных темных глазах мелькнул испуг.

— Счастливо оставаться! — сказал Антон.

— А вам счастливого пути! — крикнул Бауэр, устремляясь вниз.

С палубы Антон посмотрел на пристань. Горемыкин, отодвинувшись от парохода, махал рукой, как делали все провожавшие. Лишь Бауэр, втянув голову в поднятый воротник пальто, уходил к воротам: встретившись с кем-то на пароходе, спешил по делам, которые его берлинские хозяева поручили ему в Лондоне. Несмотря на «вечный мир» между Германией и Англией, объявленный в столицах обеих стран с такой помпой, разведки и тайные полиции продолжали действовать друг против друга.

Как и в день приезда Антона в Лондон, туман, смешанный с мелкой водяной пылью, был густ, черные берега Темзы скрылись, едва пароход двинулся вниз по течению. Антон заперся в каюте и не выходил до ужина, а после ужина сразу лег спать: сон сокращает время и расстояния.