Анатолий Чудинов - Метафора в политической коммуникации

При ориентации на сферу-мишень нередко выстраиваются целые ряды метафорических обозначений. Например, политики могут представляться как ПРЕДСТАВИТЕЛИ ЖИВОТНОГО МИРА (медведи, волки, львы, крокодилы, бараны и т. п.), СПОРТСМЕНЫ (боксеры, шахматисты, лидеры, аутсайдеры, команда, имеющая капитана и тренера, и т. п.), ВОЕННОСЛУЖАЩИЕ И ИХ ОБЪЕДИНЕНИЯ (рядовые и генералы, разведчики; армия, имеющая главнокомандующего, штаб и другие структуры), ПРЕСТУПНИКИ (паханы, шестерки, авторитеты, киллеры) или представители МИРА ИСКУССТВА (дирижеры, режиссеры, суфлеры, марионетки, кукловоды). Соотношение подобных обозначений в значительной степени зависит от конкретных дискурсивных характеристик. Так, М. Франковска [Frankowska 1994], рассмотрев ведущие польские политические метафоры, выявила, что для осмысления государства очень распространены метафоры транспортного средства (автомобиль, корабль, повозка) и строения, а для представителей власти – метафорические образы кормчего, шофера или архитектора.

В монографии О. СантаАны [Santa Ana 2002] рассматривается метафорическое представление иммиграции из Латинской Америки по материалам калифорнийской газеты «The Los Angeles Times». Автор подразделяет выявленные метафорические модели (исследователь называет их метафорическими системами – metaphoric systems) на три группы: окказиональные (загрязнение среды, огонь), вторичные (вторжение, болезнь, бремя) и доминантные (опасные водные потоки, животные). Применяя подобную методику, исследователи рассмотрели сферы-мишени «Мировая экономика после терактов 11 сентября» [Holmgreen 2003], «Расовая сегрегация» [Durrheim, Dixon 2001], «Международные отношения» [Chilton, Lakoff 1995; Jewell 1999; Lakoff 2001a; Скребцова 2002].

Особенно часто исследователи обращаются к изучению метафорического представления военных конфликтов. Отправной точкой и своеобразным образцом для подобных работ стала интернет-публикация Дж. Лакоффа о метафорическом оправдании первой войны в Персидском заливе [Lakoff 1991]. Впоследствии исследователи обнаруживали, что набор концептуальных метафор, выявленных Дж. Лакоффом в американском политическом дискурсе (персонификация, бизнес, спорт, игра, сказка о справедливой войне), с некоторыми изменениями воспроизводится в политическом дискурсе других государств для оправдания новых военных операций НАТО в Югославии и Ираке.

В диссертации А.М. Абрантес [Abrantes 2001] на основе анализа метафор из португальской и немецкой прессы продемонстрировано, что журналисты и политики описывали войну в Косово в понятиях болезни, бизнеса, театра, сказки о справедливой войне и посредством персонификации. К примеру, ситуация в Косово рассматривалась как смертельная эпидемия, чума, раковая опухоль, требующая немедленного хирургического вмешательства НАТО. С. Милошевич представлялся Злодеем и Палачом, справиться с которым призваны натовские Герои и т. д.

Иллюстрируя изложение могочисленными примерами, А.М. Абрантес показывает, что придуманный Дж. Оруэллом лозунг «Война – это мир» нашел в португальской и немецкой прессе самое что ни на есть реальное воплощение, в обеих война регулярно представлялась посредством эвфемистических замен. Иногда просто утверждалось, что нет никакой войны, а есть только «принуждение к миру», или «миссия мира», в которой НАТО – «силы прочного мира», войска – «флотилия умиротворения», оружие – «инструменты мира» и т. п.

Детальный анализ «метафорической войны» по косовской проблеме в американском политическом дискурсе представлен в работе Р. Пэриса [Paris 2001]. Как показывает автор, в выступлениях администрации Б. Клинтона и дебатах членов Конгресса доминировали четыре группы исторических метафор: «Вьетнам», «Холокост», «Мюнхен» и «Балканская пороховая бочка». Р. Пэрис выделяет два уровня метафорического противостояния политических мнений. Участники дебатов спорили не только об уместности исторических метафор применительно к ситуации в Косово (первый уровень), но и об оценочных смыслах используемых метафор (второй уровень). Например, если мюнхенское соглашение в большинстве случаев рассматривалось как пример нежелания остановить агрессора, то на уроки вьетнамских событий ссылались как противники, так и сторонники военного вмешательства. Противники говорили о невинных жертвах и других ужасах войны, а сторонники считали, что во Вьетнаме американская армия воевала «со связанной рукой за спиной», поэтому не следует повторять вьетнамских ошибок в Косово.

Повышенное внимание специалистов вызвал политический нарратив «Вторая война в Персидском заливе». Первое исследование этого нарратива было опубликовано Дж. Лакоффом [Lakoff 2003b] еще до начала военных действий. Анализируя метафоры, используемые администрацией и СМИ США для оправдания второй войны в Персидском заливе, Дж. Лакофф выделяет базовые метафорические (метонимические) модели, которые, дополняя друг друга, занимают центральное место в осмыслении внешней политики в американском сознании (Государство – это индивид, Модель Рациональной Личности, Сказка о справедливой войне).

Дж. Льюл [Lule 2004] на материале дискурса новостей NBC рассмотрел базовые метафоры, актуализированные для осмысления отношений Ирака и США в преддверии второй войны в Персидском заливе (игра, расписание, персонификация, торговля). Метафорическому представлению второй войны в Персидском заливе посвящена публикация Дж. Андерхилла [Underhill 2003], в которой автор выявляет 13 метафорических моделей в британской прессе. Дж. Гуднайт [Goodnight 2004] анализирует метафоры Ирак – это Вьетнам Буша, вьетнамское болото в американских политических дебатах.

С анализом метафор в нарративе войны тесно связаны исследования, посвященные метафорическому представлению событий 11 сентября 2001 г. и их последствиям. Так, К. Халверсон [Halverson 2003] анализирует метафоры в политическом нарративе «Война с террором (11 сент. 2001 – янв. 2002)» и выделяет две основные метафоры, моделирующие осмысление терроризма в американском политическом дискурсе: Антропоморфизм ценностей и Сказка о справедливой войне. Анализ корреляции метафор в американском сознании и событий 11 сентября 2001 г. в сочетании с осмыслением социокультурных причин терроризма представлен в публикации Дж. Лакоффа [Lakoff 2001b].

Помимо анализа метафор, связанных с военными конфликтами, специалисты обращаются и к другим актуальным для общественно-политической жизни нарративам.

Так, Е. Рефайе на материале австрийских газет рассмотрела нарратив «Иммиграция курдов в Италию в 1998 г.» [Refaie 2001]. Широкая панорама метафорических моделей в политическом нарративе «Переходный период в Германии» (Wende-Periode) на материале немецкой прессы представлена в публикациях Й. Цинкена [Zinken 2004a, 2004b]. Представление украинского политического кризиса 2000–2001 гг. в украинских СМИ исследовали О. Байша и К. Халлахан [Baysha, Hallahan 2004].