Анатолий Чудинов - Метафора в политической коммуникации

Особую группу составляют исследования, авторы которых стремятся понять, какие метафоры актуализируются для осмысления определенной понятийной сферы-мишени в разных национальных дискурсах. Например, Е. Семино [Semino 2002] исследует метафорическую репрезентацию евро в итальянской и британской прессе и показывает, как метафоры в дискурсе этих двух стран отображают противоположные оценочные смыслы. Сопоставление английских и российских концептуальных метафор для сферы-мишени «Экономика» провела Е.В. Колотнина [2001]. В исследовании Т. Эннис эта же сфера-мишень рассмотрена на материале английского и испанского языков [Ennis 1998].

Финский исследователь М. Луома-ахо [Luoma-aho 2004] на основе анализа западноевропейского дискурса коллективной безопасности показывает, что дебаты на Межправительственной конференции 1990–1991 гг. представляли собой конфликт метафор «атлантистов» (сторонников США и членов НАТО) и «европеистов» (сторонников европейской самодостаточности). Если США и европейские страны (члены НАТО) видели в Западноевропейском Союзе опору атлантического альянса, то «европеисты» – защищающую руку. Органистические метафоры сторонников самодостаточности вступали в противоречие с архитектурными метафорами «атлантистов» и представляли европейское сообщество как независимый от НАТО политический субъект.

В качестве сферы-мишени может выступать политический нарратив. Например, Дж. Лакофф [Lakoff 2001] показал, что при осмыслении войны в Югославии американские СМИ апеллировали все к той же Сказке о справедливой войне (Милошевич – Злодей, албанцы – Жертва, США – Герой) и модели Государство – это индивид, а С. Милошевич представил вытеснение албанцев из Косово посредством метафоры Христианского Рыщаря, идущего в крестовый поход ради возвращения сербам святой земли. Метафоры С. Милошевича – еще одна (сербская) разновидность сказки о справедливой войне.

В публикации Р. Кусисто [Kuusisto 1998] проведен анализ американских, британских и французских метафор, связанных с войнами в Ираке и Боснии. Набор метафор оказался довольно традиционен: сказка о справедливой войне, игра, бизнес.

В исследовании А.П. Чудинова [2003] продемонстрировано, что при метафорическом представлении балканской войны в российском политическом дискурсе постоянно использовалась концептуальная метафора Русские и сербы – это братья. В представлении россиян сербы – Жертвы, а Злодеи – албанцы, в то время как в США и в большинстве европейских стран осудили сербских Злодеев и согласились с необходимостью военного вмешательства для защиты Жертвы (косовских албанцев).

Сопоставление американских и сербских метафор в политическом нарративе «Война в Косово» проведено словенским исследователем В. Кеннеди [Kennedy 2000]. Ученый выявил, что американские метафоры мало изменились со времен первой войны в Персидском заливе. Новая война по-прежнему осмыслялась в понятиях игры и бизнеса, в сказке о справедливой войне С. Хусейна заменил Злодей С. Милошевич, албанцы выступили в роли «невинной жертвы», а США в качестве Героя. Сербская интерпретация событий оказалась прямо противоположной и совпала с мнением итальянских и греческих СМИ. Примечательно, что и сербы, и американцы апеллировали к историческим событиям Второй мировой войны. Американские СМИ называли С. Милошевича Адольфом Гитлером, которого необходимо вовремя остановить, в то время как сербы использовали метафору НАТО – это нацисты (соответственно, сербы должны выступить в качестве югославских партизан). Вместе с тем для каждого дискурса были характерны национально специфические метафоры. Как отмечает исследователь, понимание метафор во многом определяется фоновыми знаниями адресата. Например, апелляция сербских СМИ к битве на Косовом поле мало о чем говорила жителям США и Западной Европы, а связанное с историей США метафорическое выражение сенатора Б. Доула «Милошевич снова вышел на тропу войны» может по-разному восприниматься в американском обществе.

В рамках нарративного исследования возможно сопоставление метафорической репрезентации не одного нарратива в дискурсах разных стран, а однотипных политических нарративов. Примером исследования такого типа является диссертация А.А. Касловой [2003], в которой показано, что столь типичное для России метафорическое представление президента и его приближенных, как монарха (царя) и его двора, совершенно нехарактерно для США, где президент представляется не монархом, а нанятым народом менеджером.

Таким образом, точкой отсчета для анализа метафорических моделей может служить и сфера-мишень, и сфера-источник метафорической экспансии. В монографии А.П. Чудинова [2003а] представлено описание, с одной стороны, политических метафор, объединяемых сферой-источником «Экономика», а с другой – метафор со сферой-магнитом «Экономика». В исследовании В. Коллер [Koller 2002] область исследования тоже ограничена и сферой-источником, и сферой-мишенью. В. Коллер выбрала для своего исследования метафоры родства и войны (по сфере-источнику), а в качестве сферы-мишени – «Поглощение и слияние экономических компаний».

В целом соотношение между ведущими сферами-мишенями метафорической экспансии в политическом дискурсе рассмотренных мегарегионов представлено в следующей таблице.

Таблица 6

Ведущие сферы-мишени метафорической экспансии (по убыванию)

Как показывают материалы данной таблицы, во всех мегарегионах внимание специалистов привлекают сферы-мишени «Политика» и «Субъекты политической деятельности». Вместе с тем выделяются и сферы мишени, которые оказываются особенно значимыми лишь для отдельных мегарегионов. Так, в нашей стране метафоры особенно часто используются для создания образа родной страны и для характеристики избирательных кампаний; в США наиболее частотные сферы-мишени – это терроризм и война в Ираке, а в центральной и западной части Старого Света особенно часто обращаются к метафорическому образу Европы (Европейского союза) и проблемам иммиграции. Эти данные еще раз подтверждают тот факт, что в центре метафорической экспансии обычно оказываются феномены, которые привлекают наибольшее внимание соответствующего социума.

Ведущей задачей когнитивного исследования метафор нередко является выявление базисных ментальных структур, лежащих в основе лингвоментальной картины политического мира. В подобных исследованиях метафорические модели рассматриваются как средство выявления структур репрезентации действительности, которые не всегда выражены эксплицитно: предполагается, что изучение метафор помогает лучше понять образ мышления, национальную картину мира, подлинные мотивы поведения членов того или иного социума.