М. Желтов - Геополитика мирового порядка

Б. Нации как политические общности. Совсем другой подход представляет собой французская концепция нации, которую чаще всего связывают с именем Эрнеста Ренана (1823 – 1892). 11 марта 1882 г. Э. Ренан, выступая в Сорбонне, сформулировал «элективную», «политическую», или «гражданскую» концепцию нации, корни которой восходят к временам Французской революции 1789 г.

В чем смысл концепции нации, предложенной Э. Ренаном? Прежде всего следует сказать, что она направлена против этно-культурных концепций нации. Э. Ренан, в частности, отказывается от понятия «раса». Это связано с тем, что, по Ренану, ни одно государство и ни одна нация не могут рассматриваться как «расово» и «этнографически» гомогенные. Все они были образованы на основе постоянного смешения разных социальных групп, которые проживали, сменяя друг друга, на данной территории. Так, население Франции сформировалось на основе слияния галльских, романских, германских народов, а также иммиграционных движений, пополнявших население страны еще со времен античности.

«Истина заключается в том, – пишет Э. Ренан, – что не существует чистой расы и что стремление основать политику на этнографическом анализе означает лишь то, что она будет основываться на химере» [413].

И Германия в данном случае не является исключением. А потому «мы не имеем права обращаться с людьми таким образом, чтобы ощупывать их череп, а потом брать их за горло, говоря им: «Ты наша кровь, ты нам принадлежишь!» [414].

Общность языка, по Э. Ренану, не является основанием нации: «Язык призывает к объединению, но не принуждает к нему» [415].

Так, США и Великобритания имеют один и тот же язык, но представляют собой две различные нации. То же самое можно сказать об Испании и Аргентине, или Колумбии, Португалии и Бразилии, Франции и Квебеке и т. д. И наоборот, Швейцария имеет три или даже четыре основных языка, однако она не перестает представлять одну нацию. Это означает, согласно Э. Ренану, что «в человеке есть нечто большее, чем язык: это воля. Воля Швейцарии заключается в том, что она остается единой, несмотря на разнообразие идиом, и это более важный факт, нежели сходство, нередко достигаемое на основе принуждения» [416].

То же самое можно сказать и о критерии религии. Религия играет существенную роль в объединении людей. Но реальность такова, что государства и нации в большинстве случаев являются много-конфессиональными.

Наконец, география тоже не является единственным объяснительным фактором формирования нации и государства. Это так потому, что границы являются феноменом политическим. Они складывались исторически в результате острого соперничества политических центров за право контроля периферии и расширения ее пространств, а понятие «естественных границ» государства или нации не имеет смысла. Тем более, что возникает в связи с таким понятием большое число вопросов: почему, например, Рейн может являться «естественной границей», а не Рона, Луара или Сена? Почему Пиренеи, а не Аппалачи, Урал являются границей?

Для Э. Ренана, нация является результатом исторического развития. Нация – это «душа, духовный принцип», которая вписывается одновременно в прошлое (осознание общего прошлого) и настоящее. Она предполагает «выстраданное совместно» прошлое и «желание жить совместно» в настоящем. Это «желание совместного проживания» выражается «в настоящем в осязаемом факте: согласия, ясно выраженного желания продолжать жить вместе. Существование нации является ежедневным плебисцитом» [417] (Выделено нами. – В. Ж., М. Ж. ).

«Человек, – утверждает Э. Ренан, – не является рабом ни своей расы, ни своего языка, ни своей религии, ни курса течения рек, ни направления цепей гор. Большое объединение людей, здравых умом и горячим сердцем, созданное моральным сознанием, называется нацией. В силу того, что это моральное сознание подтверждает свою силу жертвами, которых требует отказ от индивида в пользу сообщества, оно является легитимным и имеет право на существование. Если сомнения возникают на ее границах, проконсультируйтесь у спорящих между собой населений» [418].

Как видим, во французской концепции нации принадлежность к ней является добровольной, является результатом выбора (избирательная, или элективная концепция). И если различие в культуре находится в сердцевине национальной идентичности, то эта культура является не чем-то данным от рождения, а приобретенным историческим наследием.

Справедливости ради, нужно сказать, что избирательная (элективная) концепция нации присуща не только французской традиции. Она присуща и американской, например, традиции. То же самое относится и к «немецкой» концепции нации: элементы ее встречаются и в XIX в., и позднее во многих движениях и идеологиях националистического толка. Так, в той же Франции национализм Аксьон франсэз, который исповедовал М. Баррес [419], а потом Ш. Моррас [420], основывается на фундаменте, аналогичном немецкому пониманию нации. Различие заключается лишь в том, что Ш. Моррас делал акцент на католицизм как конститутивный элемент французской нации в прошлом и настоящем, а М. Баррес рассматривал национализм как «принятие детерминизма» [421].

Нельзя сказать, что идеи М. Барреса или Ш. Морраса остались в прошлом. В настоящее время именно на основе этнокультурной и эксклюзивной концепции основывается понимание нации лидером крайне правой партии во Франции – Национального фронта – Марин Ле Пен, продолжившей дело своего отца.

Следует подчеркнуть одно очень важное положение. Определить нацию – это всегда означает определение и легитимацию эффективного или требуемого существования государства-нации. Добавим: рассуждения о природе нации являются, по сути, политическими проектами, нацеленными на легитимацию и признание проектов политической организации, существующей или требуемой (сепаратисты, юнионисты [422]или ирредентисты [423]).

А. Воображаемое сообщество. Рассмотренные нами два подхода не позволяют в полной мере осмыслить феномен нации. Ибо нация, говоря словами Бенедикта Андерсона, представляет собой «воображаемое сообщество». Важным является не то, что существует некое объективное сообщество крови, расы, языка или общего стремления жить совместно, а то, что, как подчеркивал М. Вебер, существует субъективная вера в сообщество крови, расы, языка или культуры. При этом вовсе не важно, является ли эта субъективная вера обоснованной или нет. Важно только то, что существует убеждение в общей принадлежности [424].

Оба указанных нами подхода к интерпретации нации, представляющие ее как стихийно возникающий и вневременной фактор, затрудняют понимание сущности этого феномена. Оба подхода являются, по своей сути, мифологическими. Они, опираясь на прошлое, пытаются осветить настоящее, придавая природе самой нации политически инструментальный характер.