Елена Поликарпова - Мировая элита. Кого пустят в клуб для избранных

В итоге различного рода травмы приводят к появлению нового «посттравматического субъекта», тогда как старая идентичность стирается. Для новой идентичности личности характерны отсутствие эмоциональных привязанностей, глубокое безразличие и отстраненность, смерть переживается как форма жизни, лишенная эротического увлечения.

Перед нами порождаемая глобальным капитализмом новая форма болезни, которая сама по себе оказывается равнодушной к всевозможным различиям. В итоге террор концлагеря и органическое повреждение мозга человека способны вызвать одну и ту же форму аутизма, которой присуща искаженная логика грез. «Тот факт, – пишет С. Жижек, – что нападения 11 сентября были материалом социальных фантазмов задолго до того, как они произошли в действительности, представляет собой еще один случай искаженной логики грез (dreams): легко объяснить, почему малоимущие люди во всем мире мечтают стать американцами, но о чем мечтают обеспеченные американцы, скованные своим богатством? О глобальной катастрофе, которая уничтожила бы их. Почему? Этим и занимается психоанализ: объяснением того, почему нас, живущих благополучно, так часто посещают кошмарные видения катастроф» [223].

Все дело состоит в том, что в новой форме субъективности, которой присуще аутичное, безразличное, неэффективное участие, старой личности попросту нет ни в «снятом» виде, ни в виде какого-нибудь компенсаторного образования. Перед нами полное разрушение старой личности, когда это разрушение принимает «форму жизни» как форму отсутствия (стирание предыдущей личности, которая не заменяется новой): «Точнее, – подчеркивает С. Жижек, – новая форма – это не форма жизни, а скорее форма смерти – не выражение фрейдовского влечения к смерти, а скорее влечение смерти » [224]. Это означает, что человек не желает умирать в результате внешнего воздействия (террора, катастрофы и пр.), в отсутствие у него своего прошлого (старая личность уже стерта) его внутренний мир, его психика становятся опустошенными, эмоционально бесчувственными, безразличными. Вполне естественно, что в такого рода сложившейся ситуации успех представителей суперкласса носит психопатологический характер.

Ведь чтобы быть членом суперкласса, человек должен этого желать настолько сильно, что оттого он становится в определенной степени безумным, неуравновешенным индивидом. «Если затем провести еще одно исследование успешных и могущественных, – отмечает Д. Роткопф, – то выявленные их схожие черты не всегда будут соответствовать нашему представлению об уравновешенности. Это не значит, что наделенные властью индивиды – все без исключения буйнопомешанные. Напротив, подавляющее большинство отличается невероятно высокой результативностью» [225].

Эта результативность членов суперкласса (глобальной элиты) свидетельствует о том, что у них определенные психологические (патопсихологические) характеристики встречаются чаще, чем в остальной популяции вида Homo sapiens. В отличие от неудачливых индивидов, чьи собственные нервы мешают их успеху, успешные люди зачастую используют свои патологические черты для продвижения по социальной лестнице иерархически организованного общества.

Среди лидеров как членов суперкласса (глобальной элиты), согласно Д. Роткопфу, встречаются следующие три потенциальные, часто становящиеся реальными, психопатологии суперуспешности. Первая включает в себя часто встречающиеся «одержимые» личностные типы. Они составляют списки дел, являются трудоголиками, концентрируются на деталях и иногда занимаются микроменеджментом, который своей монотонностью докучает другим; самые продуктивные становятся великими учителями и командными игроками, непродуктивные – узкими специалистами и ориентированными на инструкции бюрократами. К этой группе относятся такие фигуры, как Наполеон Бонапарт, Махатма Ганди или Франклин Делано Рузвельт, которые и определяли социальную повестку дня.

Вторая группа состоит из так называемых личностей «нарциссического» типа, противоположного «одержимому» типу личности и способного вдохновлять людей и формировать будущее (Эндрю Карнеги, Джон Рокфеллер, Томас Эдисон и Генри Форд, которые открыли новые технологии и реструктурировали американскую промышленность).

В третью группу входят индивиды, у которых власть ассоциируется с искажением; т. е. те, кто наделен значительной властью, с намного более высокой вероятностью действуют более ориентированным на риск образом, что частично объясняет феномен нацеленности на успех и тенденцию ко все большей концентрации власти. «Эти люди становятся буквально зависимыми от эндорфинов, которые их мозг производит как следствие их высокого стресса и отдачи на работе. Управление страной, компанией, армией или церковью походит на экстремальный спорт, и когда ежедневно вы делаете высокие ставки, то каждый день вырабатываете эндорфины – и превращаетесь в зависимых от них. Следовательно, как сказал психиатр, когда политики оставляют свои кабинеты, они часто проходят через период депрессии, действительно похожей на ломку после прекращения приема наркотиков» [226].

В реальности большинство членов суперкласса сочетает в себе и «одержимость», и «нарциссизм» и «наркотическую» зависимость от мнения толпы. Таких индивидов приходится один на миллион населения планеты, причем в ряде случаев они способны быть лучшими и самыми яркими, однако в первую очередь неослабно пекутся о собственных интересах и преданны делу сохранения достигнутого ими статус-кво. «В итоге, – отмечает Д. Роткопф, – мы нарисовали следующую картинку члена суперкласса: это человек идиосинкразический, несовершенный, который стремится к успешной, постоянной развивающейся группе, сохраняющей многие характерные черты элиты прошлых эпох» [227].

В этом смысле представляет интерес книга британского политика, бывшего министра иностранных дел и врача Д. Оуэна «История болезни: Недуги мировых лидеров последнего столетия», в которой рассматривается взаимосвязь между состоянием здоровья мировых лидеров и проводимой ими политикой за последние сто лет, причем особое внимание уделяется гибрис-синдрому у них [228]. Существенным здесь является проблема того, как влияет состояние здоровья мирового лидера на принятие им государственных решений, играющих значимую роль в жизни той или иной страны.

Многим известен афоризм лорда Эктона: «Власть портит, абсолютная власть портит абсолютно». Поэтому он призывает мерить тех, в чьих руках находится власть, высшей мерой, строже остальных: «Я не могу принять ваш принцип, будто Папу и короля следует судить не так, как прочих людей, благосклонно исходя из презумпции их непогрешимости. Если здесь и допустима какая-либо презумпция, то противоположного свойства, направленная против властей предержащих» [229]. Это связано не только с патологиями, которые присущи ряду мировых лидеров XX столетия (Теодор Рузвельт, Вудро Вильсон, Франклин Рузвельт, Адольф Гитлер, Уинстон Черчилль, Бенито Муссолини, Дуайт Эйзенхауэр, Джон Кеннеди, Шарль де Голль, Ричард Никсон, Мао Цзэдун, Рональд Рейган, Маргарет Тэтчер, Леонид Брежнев, Юрий Андропов, Борис Ельцин, Джордж Буш-старший и др.), но и с гибрис-синдромом мировых лидеров. В последнем случае здоровье того или иного мирового лидера находится в норме, однако опьянение властью влечет за собой недальновидность, глупость, ввергающую в самообман. «Характерная черта гибрис-синдрома, – отмечает Д. Оуэн, – упорная приверженность порочному политическому курсу, обусловленная неспособностью признать, что при его выборе была допущена ошибка» [230]. Таких мировых лидеров, обуянных гордыней и властью, обычно называют «сумасбродными» и «безумными», хотя в медицине для этого используются другие термины.