Александр Каревин - Сумерки невежества. Технология лжи, или 75 очерков о современной фальсификации истории Украины

Где были бы сейчас «национально сознательные украинцы», если бы не советская власть? Роман Бжеский, видный деятель украинского движения и поляк по национальности (поляки вообще долгое время являлись движущей силой украинства, пытаясь таким образом сеять рознь между малорусами и великорусами), описывая ситуацию, сложившуюся после революции 1917 года, сокрушался: «Широкая масса украинского народа, а в первую очередь украинское крестьянство, составляющее абсолютное большинство, если под сознанием понимать знание своего национального имени и своего прошлого — была чуть ли не на 80 процентов массой несознательной». Эта масса, пояснял Бжеский далее, «называла себя «русскими», а то и «православными», не читала ни «Кобзаря», ни какой-нибудь украинской истории».

На самом деле в большинстве своем народ знал и свое национальное имя, и свою историю (в самых общих чертах, конечно). Другое дело, что и национальное имя, и по большей части история у малорусов и великорусов была общая. Те и другие вместе с белорусами составляли единую русскую нацию, что, однако, никак не устраивало польских деятелей, рядившихся в украинофильские одежды и мечтавших о расчленении Руси.

Оттого и печалился Бжеский, правда преуменьшая при этом масштабы «бедствия». Ибо в действительности до революции 1917 года не 80, а 99 % коренных жителей Малороссии (или, если хотите, Украины) сознавали себя русскими — одной нацией с великорусами и белорусами. Именно такую цифру назвал другой поляк-украинофил, крупнейший теоретик украинского самостийничества — Вацлав Липинский (именовавший себя Вячеславом, чтоб явно не выказывать происхождение). Обозвав эти 99 % «денационализированными малороссами», Липинский сделал вывод, что «большинство украинцев — это как раз наиболее наглядное и яркое доказательство невозможности существования Украины».

«Нации украинской еще нет, — писал сей деятель в середине 1920-х годов. — И — пока не будет на Украинской земле отдельного и суверенного государства — ее не может быть. Ни одна нация в мире — нация как факт реальный, а не идеологический — не родилась ранее государства: всегда сначала было государство, а потом была нация. Точно так же и украинская нация не может начать родиться с конца, так как такие «рождения» и «возрождения» существуют только в фантазиях беллетристов. Эти — которые сегодня зовут себя «украинской нацией» — это только часть местного украинского общества, причем часть как раз к строительству государства наименее пригодная».

Отставные деятели эпохи Центральной рады и петлюровщины, о которых вел речь Липинский в последнем из процитированных предложений, подчеркивая их неспособность к государственному и национальному строительству, и вправду продемонстрировали свою полную политическую несостоятельность. Они лишь пытались оправдываться, указывая (как делал, например, Михаил Грушевский) на «недостаток национальной сознательности» народных масс или просто обзывая украинцев «недозрелой нацией» (выражение Симона Петлюры).

Но то, что не сумели сделать грушевские, петлюры и прочие, сотворили большевики. Не потому, разумеется, что вдруг прониклись «украинской национальной идеей». Причина была иная.

В Кремле лелеяли планы мировой революции. Бывшее государство Российское планировали преобразовать в Союз Социалистических Республик, к которому, по мере расширения революции, должны были присоединяться все новые и новые республики. Но поначалу более-менее прочно советская власть утвердилась лишь на части этнической русской территории. А создавать союз сама с собой Советская Россия не могла. Так и появилась Украинская (позднее и Белорусская) Советская Республика.

Кроме того, украинское движение являлось вполне естественным союзником большевиков в борьбе с белогвардейцами, а затем и с Польшей, захватившей западноукраинские земли и установившей там режим террора. Взамен украинские деятели просили создать «украинское национальное» государство. Советское, социалистическое, входящее в тесный союз с красной Россией, но с отдельным «национальным» лицом. На таких условиях помогать большевикам соглашались и те же самые Грушевский, Винниченко, Петлюра и даже Евген Коновалец (будущий глава ОУН). Ленин не стал им отказывать. То, что у перечисленных деятелей украинского движения (за исключением Грушевского) сотрудничество с большевистским Кремлем потом не заладилось, объясняется личными причинами, неудовлетворенностью их собственных амбиций. Стратегический же курс, избранный Кремлем по отношению к Украине, оставался неизменным даже тогда, когда от идеи мировой революции пришлось отказаться (иначе пришлось бы публично признать, что Ленин допустил серьезную ошибку).

Взяв власть в бывшей Малороссии, большевики объявили, что ее коренные жители, «сами того не сознавая», являются самостоятельной нацией, отдельной от русской. Никаких дискуссий на сей счет не допускалось. Несогласные объявлялись «великорусскими шовинистами», «презренными малороссами», «контрреволюционерами», после чего подвергались репрессиям.

Тезис о существовании украинской нации навязывался через систему образования, в каковую в то время входили не только детсады, школы, вузы, но и пункты ликвидации безграмотности, через СМИ, литературу, театр, кино. В заданном направлении работала вся система советской агитации и пропаганды (а легальной альтернативы ей не было). Партийные начальники требовали от народа «сбросить накипь принудительной русификации». Выступая в апреле 1923 года на VII партконференции Коммунистической партии (большевиков) Украины, Лев Троцкий уверял, что в вопросе украинизации «лучше пересолить, чем недосолить».

Украинизаторские потуги подкреплялись существованием «национальной республики» — Украинской ССР, хоть и находившейся в составе Советского Союза, но имевшей в наличии полный набор атрибутов государственности.

Вчерашние малорусы постепенно привыкали к мысли, что они не русские, а принадлежат к отдельной национальности. Люди старшего поколения еще помнили о своем русском прошлом. Молодежь о нем и не знала. Естественный процесс смены поколений знаменовал собой триумф украинизации. Через 30–40 лет после революции самостоятельная украинская нация существовала уже не только в пропагандистских декларациях, но и в сознании большинства населения.

То же самое произошло с украинским языком. Создававшийся искусственно, с той же политической целью — разъединить малорусов и великорусов, он, даже по признанию деятелей украинского движения, являлся до революции «языком кучки полулегальной интеллигенции». В советское время благодаря украинизации, настойчивой и насильственной, этой язык получил значительное распространение. Хотя так и не стал родным для украинцев.