Николай Губенко - Театр абсурда. Во что превратили Россию

Леонид Велехов: Ну, хорошо… Ну, а новый культ Сталина? Разве нужно внедрять?

Николай Губенко: Какой новый культ? Кто, ну кто, кто его внедряет?

Леонид Велехов: Исподволь… понимаете…

Николай Губенко: Никакого культа нет. Я признателен Иосифу Виссарионовичу за то, что он спас мне жизнь, что сделал из меня профессионального человека…

Леонид Велехов: Ну почему Иосиф Виссарионович, Николай Николаевич? Да вы сами…

Николай Губенко: Потому что у нас такое мышление. Мы же жили в период диктатуры пролетариата, в тоталитарном государстве, у нас тоталитарное мышление. Мы писали письмо на плохого учителя, который избил ученика, Иосифу Виссарионовичу. Через полтора месяца приезжала комиссия в интернат, этого учителя снимали с работы, приходил другой, который не избивал. Это Сталин сделал, не Сталин – его аппарат сделал…

Иосифа Виссарионовича вы мне не трогайте. Мой отец погиб за Родину, за Сталина. Я деградирующий старый человек.

Леонид Велехов: Хорошо, а как быть с миллионами погибших?

Николай Губенко: Вранье, все вранье. Читайте статистику комиссии Яковлева Александра Николаевича…

Леонид Велехов: Хорошо, это, к сожалению, другая тема, поэтому…

Николай Губенко: Да, другая тема.

Леонид Велехов: …Но тем не менее, на этот счет задам последний вопрос. Война, которая такую роль в вашей жизни сыграла. Кто войну-то выиграл? Сталин, коммунисты или русские люди?

Николай Губенко: Не выиграл, а одержал победу.

Леонид Велехов: Одержал победу. Выиграл, действительно, слово легковесное.

Николай Губенко: В этом смысле можно вспомнить того же Твардовского: «Когда кремлевскими стенами живой от жизни огражден, как грозный дух он был над нами, – не знали мы иных имен. Так это было: четверть века призывом к бою и труду звучало имя человека со словом Родина в ряду. И было попросту привычно, что он сквозь трубочный дымок все в мире видел самолично и всем заведовал, как бог. То был отец, чье только слово, чьей только брови малый знак – закон. Исполни долг суровый – и что не там, скажи, что так… Ему, кто все, казалось, ведал, наметив курс грядущим дням, мы все обязаны победой, как ею он обязан нам…» Вот ответ на ваш вопрос.

Леонид Велехов: Ну, последние строки замечательные, на уровне настоящего Твардовского, но не будет забывать, что Твардовский это и «Теркин на том свете»…

Николай Губенко: Народ… Да, да, да. Народ должен быть возглавляем адекватным таланту этого народа человеком. Николай Второй оказался неадекватен. Он же сам подписал отречение. Его ж никто не заставлял кроме его окружения, понимаете.

Леонид Велехов: Слабый человек, – о чем речь, это бесспорно…

Николай Губенко: Горбачев оказался неадекватным своему народу. Простите, я повторяюсь, Леонид Юрьевич, я не философ, не историк, я просто человек, проживающий эту жизнь вместе со своим народом. И, может быть, среди коммунистов, тех, кто остался в партии из 19 миллионов, остались люди… в которых сострадание – одно из основополагающих чувств по отношению к своему народу. Когда ты видишь, выглядывая из окна, копающуюся в мусорном баке учительницу, которая учила твою жену 40 лет назад в школе… грустно!

Леонид Велехов: Грустно. Не буду с этим спорить, не буду возражать. Вы знаете, я напоследок хочу спросить вас о еще одной культовой фигуре для меня, культовой без всякой иронии, без всяких кавычек, без всяких сомнений и противоречий. Человек, с который Вы были творчески, как мне кажется, очень связаны, я имею в виду Высоцкого. Вот как вы думаете, будь жив Высоцкий…

Николай Губенко: Это частый вопрос. Высоцкий, Шукшин…

Леонид Велехов: Да. Где бы он был сейчас? В каком бы он лагере, не политическом, а вот по существу, был бы он сегодня? Как бы он смотрел, на то, что происходит с Россией сегодня?

Николай Губенко: Ну, кто же может…

Леонид Велехов: Я спрашиваю вас потому, что я помню, как вы играли в спектакле, и вы мне кажетесь самой близкой ему из художественной элиты творческой личностью.

Николай Губенко: Кто может предположить за ушедшего из жизни, как бы он себя повел? Ну, кто может?..

Леонид Велехов: Предположить может кто угодно, но насколько будет правильное предположение…

Николай Губенко: Я не берусь предрекать.

Леонид Велехов: Хорошо… Мой вопрос будет провокационный, тут вам не удастся уйти от конкретного ответа. А будь Высоцкий жив, как вы думаете, на какой из двух Таганок он бы играл?

Николай Губенко: Будь он жив, Таганка была бы едина.

Леонид Велехов: Я вас понял. Николай Николаевич, большое спасибо.

Николай Губенко: Всего доброго.

2011 г.

На нашей территории проживает много российских «народов». Я сейчас не имею в виду этническую принадлежность – дагестанцев, чеченцев, украинцев, белорусов. Я имею в виду такую степень классового и имущественного раскола и расслоения нашего народа, которая скоро сделает его молекулообразным, где каждый будет за себя.

Один «народ» – 300 тысяч – лондонский, которому в случае войны наши руководители не будут отвечать ядерным ударом по Лондону, потому что там 300 тысяч их родственников, которые ограбили страну. Каждый квартал из страны вывозятся несколько десятков миллиардов долларов!

Даже в период кризиса первыми, кому протянуло Правительство руку помощи, были банкиры.

Второй «народ» – испанский, чуть-чуть победнее лондонского, не миллиардеры, а миллионеры.

Третий «народ» – на Кипре…

А настоящий народ – вот на этом пустующем, зарастающем бурьяном пространстве, где под землей – кладовые полезных ископаемых, где сосредоточено 30 процентов мировых ресурсов и где проживает лишь 2 процента населения планеты.

Единого народа нет. И в этом состоит культурная политика Правительства!

Я вчера услышал из уст Собянина, что он определил культуру как приоритет развития Москвы, и в ближайшие годы на развитие культуры здесь будет направлено 178 миллиардов рублей. Как говорится, слава Богу!

Но что такое культура? Это не просто строительство музеев, библиотек, театров, кинотеатров. Cultura mentis – возделывание духа.

Сегодня мы его возделываем с помощью западных идеалов, совершенно чуждых и русской традиции, и традициям многонационального государства, построенного за 73 года Советской власти. Это государство объединяло 100 с лишним национальностей, это были чеченцы, дагестанцы, которые не взрывали друг друга, а любили, пели, рожали детей, создавали семьи.