Юлия Черняховская - Вершина Крыма. Крым в русской истории и крымская самоидентификация России. От античности до наших дней

Отсутствие жестких границ, подвергающихся постоянному фиксированию географическим или иногосударственным факторами ведет к отсутствию постоянного ощущения границы с миром, порождая поиск осмысленности, поиск собственного впечатывания в окружающий мир, а стало быть, как бы постоянный поиск высшей истины, поиск особой предназначенности, поиск истины, возможно, скрытой от остального мира, который находит свое воплощение сна чала в «единственном в мире православном государстве», а затем – в «единственном в мире государстве рабочих и крестьян».

Соответственно, вся духовная традиция России – некое проти востояние найденной истины и поиска истины. Состояние найден ной истины противоречит пульсирующему ритму жизни. Общество постоянно в преддверии или в состоянии раскола, причем делится не на активную и пассивную часть, а на активную часть, обращающуюся к поиску, и активную часть, отстаивающую найденное.

Состояние найденной истины подает восприятие достигнуто го, как конечного, что блокирует многие естественные эволюционные механизмы и приводит к отставанию, отставание порождает потребность в отрицании и новом поиске – за всем стоит обычный механизм развития, но в его действии через сознание претворяющийся не в плавных, а в конечных, абсолютизированных формах.

В итоге, национально-мобилизующая идея выполняет роль ускорителя развития с одной стороны, и интегратора иных ценностей, не включенных в ранее найденную истину.

Начав свое развитие с естественно-хронологического отставания, Россия постоянно совершает рывок в развитии – и вновь замирает, найдя искомое. То есть, может быть, главная особенность России – интеграция мировой культуры. Соответственно в российскую традицию накрепко вплетены такие начала, как мессианство, эгалитаризм, радикализм.

Все эти начала предопределены исходной идентификацией, базирующейся на отношении «к высшей истине».

Собственно, высшая истина и ее поиск – это некие центральные начала в самоощущении и принятом способе самореализации того, что иногда называют «русской цивилизацией».

Другие народы могли идентифицировать себя по месту проживания, «русские» не были в полной мере детерминированы географически, сталкиваясь сначала в своей миграции с разными культурно-цивилизационными началами – и позже сталкиваясь с ними и в силу обширности и подвижности своих границ, «русское начало» идентифицировало себя особым способом (который впрочем, исторически есть не свидетельство особо избранности, но некая историческая случайность).

Этот особый способ заключался в том, что в неком историко-цивилизационном алгоритме после самим этим началом задаваемого вопроса «Кто мы есть?» – рождался ответ: «Мы есть те, кто призван познать истину, выявить эту высшую истину из множества частных истин, принадлежащих разным встреченным нами народам». Но далее, в силу принятой и выработанной открытости и комплиментарости к иным встреченным, возникало продолжение ответа: «Мы те, кто познает истину, сохранит ее и подарит ее всему миру».

Позже это проявилось в отношениях данного начала с двумя идеократическими оформлениями: православием и коммунизмом.

Но если исходная сущность начала определялась как отношение с высшей истиной, в котором пребывает и все начало, и каждый его представитель, то единственная мера, определяющая сущность, темперамент, и социокультурный код начала и его представителей, как было указано раньше, троякая.

Во-первых, в отношении к истине доминирует не привилегия ее познания, а триединая обязанность познания, сохранения и передачи.

Описаное социокультурное начало ощущает себя звеном, призванным соединить Истину и все человечество, подарить ее всем народам, приведя их к счастью и гармонии. И свой дар миру, начало готово сделать, и чувствует в этом свое призвание и служение.

Отсюда, кстати, разлитая в истории готовность всегда откликнуться не то что на призыв, а на любую открывающуюся возможность несения справедливости и освобождению любых субъектных проявлений исторических и социальных проявлений: православных в иных странах, негров в Америке, братьев-славян, «страдающих буров», наконец – мирового пролетариата.

Что, собственно, и образует первый, мессианский феномен.

Второй вытекает во многом как из изначального, так и из последнего.

Высшее есть истина. Любой из нас, любой человек есть в сути своей отношение с истиной, измеряемое последней. Раз так, то в отношении с истиной все люди равны. А раз истина есть высшее, следовательно – по значимости постоянное, то значимость каждого отдельного начала есть та же константа, то есть – все люди равны, поскольку все меряются отношением с истиной, все равны в отношении к бесконечному.

Раз все люди равны – то элитизм отвергается по определению. Всеобщее равенство – есть эгалитаризм. Не может быть лучших людей и худших людей, не должно быть отдельно несчастных и счастливых. Не может быть имущих и неимущих, не может быть старших и младших – иначе как если противное не кроется в искажении отношений с истиной.

Люди могут быть разделены лишь на познающих, овладевающих истиной – и еще не познавших ее. Тем, кто не успел познать истину – истина должна быть открыта ее носителями, а сами они приведены к эгалитарной гармонии. Те, кто не принимает данное эгалитарное начало – не хочет мерить себя отношением к истине, не хочет познавать и принимать ее – и потому они есть начало противное самой истине, начало, встающее на ее пути. Все люди равны перед истиной – и тот, кто не признает последнего, не признает себя и человеком.

Что собственно и есть второе существенное начало – эгалитаризм.

Третье начало – также атрибутативно высшей истине.

Если истина есть и она одна – то не может быть другой. Нельзя служить двум богам одновременно. Следовательно, нельзя принять две истины – а раз так, то и то, что претендует на роль истины, называет себя так, но таковым не признается – совершает кощунство. Само оно есть покушение на истину, то есть преступление границ самоидентификации, оскорбление их. А потому, данное самозваное начало – должно быть уничтожено и изничтожено, как нарушение мировой гармонии.

Истина одна. И потому не может быть соединения двух претендующих на истину начал – одно должно быть принято, второе отброшено.

При этом если одно начало ранее претендовало и находило удовлетворение своей претензии на истину, то при открытии своего несовершенства – что вытекало из ситуации противостояния состояния найденной истины с необходимым состоянием ее поиска – старая истина приобретает качество раскрытого обмана, разоблаченного самозванца. Она как таковая не может быть сохранена уже и частично – потому что ее частичное сохранение требовало бы частичного сохранения обмана, лжи.