Арнольд Марголин - Украина и политика Антанты. Записки еврея и гражданина

Сам Петлюра, все партии центра и большинство состава украинских социалистических партий являются последовательными приверженцами парламентаризма и демократической республики. Большинство галицийских и буковинских украинских партий стоят на этой же платформе. Но зато почти все галичане находятся в резкой оппозиции к Петлюре и правительству из-за вопроса о судьбе украинской Галиции, то есть из-за подписания апрельского соглашения с Польшей.

В начале декабря Василько и я были приглашены в Тарнов. Петлюра и правительство хотели ближе ознакомиться с положением дела за границей. Василько больше всех мог осветить вопрос о польско-французской ориентации. Я был в курсе английской политики, кроме того, я только что побывал в Женеве.

Наконец, был решен вопрос об отозвании Тышкевича, с опозданием на целый год… Его заместителем был назначен Шульгин.

Маленький, но опрятный городок Тарнов был переполнен украинцами. Тут помещалась и ставка Петлюры, и все министерства. На улицах встречалось множество украинских солдат. В ресторанах и кафе только и раздавалась украинская речь. Местное польское и еврейское население имело свой домашний угол. Бездомные же украинцы, пользующиеся в Тарнове гостеприимством Польши, поневоле искали пищи и уютного тепла в ресторанах и кофейнях.

Только здесь, в Тарнове, можно было понять, сколь велик был огонь патриотизма, горевший в груди собравшихся здесь украинцев, остатков административного аппарата и представителей политических партий. В Министерстве иностранных дел, которое помещалось в одной из гостиниц, в наиболее просторной комнате сидело не менее 20 душ, из которых большинство весь день стучало на пишущих машинках… В этой же комнате, в углу, работал и сам Никовский, и директора департаментов… В двух других маленьких комнатах теснились остальные работники министерства.

Люди познаются больше в несчастии, нежели в зените успеха. Это старое правило. За те три дня, которые мы пробыли в Тарнове, я трижды виделся с Петлюрою. Его трезвые государственные взгляды, безграничная любовь к Украине, умение ориентироваться и отчетливое знание всего, что происходило за границей, на сей раз обнаружились еще рельефнее, чем во время встречи в Каменец-Подольском. Он снова как бы вырос. Все муки, выпавшие на долю этого человека, всякие обвинения, сознание огромной ответственности закалили его. Он продолжал оставаться на своем посту.

Очень хорошее впечатление произвел на меня Омельянович-Павленко, настоящий боевой генерал, прямой, открытый. Украинская армия, бывшая в это время на территории польской Галиции, насчитывала около 30 000 человек. Это было ядро, которое сохранялось на случай перемены обстоятельств в качестве первых кадров будущей армии.

В составе правительства я встретил всех старых знакомых и друзей. Премьером был А. Н. Левицкий, товарищ по адвокатуре, бывший подсудимый по делу Лубенской обороны евреев от погромов. Министр внутренних дел Саликовский был так близок и памятен по редакции «Киевских откликов», по всероссийскому съезду Народно-социалистической партии. Никовский, Прокопович, Зайцев были товарищами по партии. Корчинский, не входивший в это время в состав правительства, был тут же и болел по-прежнему душою за те неслыханные квалифицированные страдания, которые выпали в огне анархии на долю еврейского народа. Красный обрадовал меня своей неизменной стойкостью. Он не разлучался с правительством, все видел и все знал. Но он огорчил меня сообщением, что при спешных отступлениях армии он растерял почти весь свой архив и данные о погромах, о еврейско-украинских отношениях и т. д. Он состоял в очень добрых отношениях с Омельяновичем-Павленко, который все время, и теперь, и раньше, принимал, по его словам, самые решительные меры против еврейских погромов, начиная от пропаганды и личных выступлений пред войсками и кончая расстрелами погромщиков на месте преступления. Впоследствии, в июле 1921 года, когда писалась настоящая книга, в мое распоряжение поступили, наконец, некоторые документы о такого рода мерах борьбы украинского правительства и представителей Верховного командования армией с погромами. На содержании этих документов я останавливаюсь в следующей главе.

В то время, когда мы были в Тарнове, украинское правительство не располагало ни одним вершком украинской территории. Условия жизни в Тарнове были больше чем скромные и чисто походные, перспективы весьма неопределенные. И все же лучшие сыны украинского народа, собравшиеся здесь, крепко спаялись в одно целое, бодро переносили лишения и твердо верили в будущее, в осуществление всех своих надежд. Вместо того чтобы рассыпаться по свету в качестве эмигрантской пыли, вместо поисков личной карьеры и счастья, они терпеливо ждали здесь, вблизи от родины, пока пронесется наконец смерч большевистского засилья над родными полями, и готовились к возвращению для работы по возрождению порядка и государственности.

С чувством глубокого уважения к этим людям и с верою в конечный успех их стремлений покинул я Тарнов.

Моя отставка по должности главы миссии в Англии вызвала по моему адресу упреки и неудовольствие в некоторых украинских кругах. Начались разговоры, что я был больше занят в Лондоне деятельностью в области специально еврейской, чем общеукраинской. Всегда корректная по отношению ко мне, пока я состоял на ответственной должности посла, украинская пресса также изменила свое отношение. В еженедельной газете «Воля» 2 октября, то есть через 6 недель после принятия моей отставки, появилась передовая, в которой было сказано, что для меня «еврейский вопрос был куда больше известен и интересен, нежели украинский» и что поэтому миссия в Англии мало успела сделать для привлечения интереса англичан к Украине.

Правда была в том, что для меня, конечно, ближе всего интересы моего родного народа. Я никогда этого не скрывал, и мои украинские друзья только ставили мне такую прямоту и самый факт моей естественной привязанности к еврейству в плюс. Выбирая меня в Генеральный суд, Центральная рада знала, что я еще не имел тогда понятия об украинском языке. Я состоял тогда еще членом Центрального комитета всероссийской , а не украинской политической партии. Мотивами же для избрания послужили отчасти мои скромные научные труды и практический опыт юриста, защиты по политическим делам, но главным образом моя деятельность на ниве защиты еврейских интересов и еврейской чести, мое участие в еврейских процессах, в деле Бейлиса и т. д. Очевидно, предполагали, что человек, посвятивший себя защите справедливых интересов своего родного народа, будет также делать все от него зависящее для защиты законных интересов украинского народа, среди которого он живет. И мне кажется, что я не обманул надежд избравших меня, поскольку речь идет о добросовестном исполнении взятого на себя долга. Взяв на себя работу и участие в строительстве общего здания, в котором должны жить и украинский, и еврейский народы, я полагал и теперь полагаю, что мой труд шел на пользу обоих народов.