Вера Дорофеева - Сто лет восхождения

Ну что можно было ответить главному инженеру? Сказать, что он ошибается, было нельзя. Намекнуть на правду — тем более. А врать Панасюк не умел. Это было противно всей его натуре.

— Мы еще с вами увидим небо в алмазах...

Первый блок графита нужной чистоты они получили лишь несколько месяцев спустя. К этому времени большая группа сотрудников лаборатории номер два находилась за тысячу с лишним километров и от Москвы, и от завода с главным инженером, так любящим научно-фантастическую литературу.

А наш «пешеход», уже много лет двигающийся из пункта «Б», оказался сейчас гораздо ближе к месту своего окончательного назначения.

В старой, полученной при выписке из госпиталя шинели Явлинский явился согласно предписанию в Москву, в свой прежний наркомат. Оказывается, о нем здесь помнили и искали, писали в кадры армии с просьбой найти и отозвать для важной работы майора Явлинского.

За два с половиной года войны Явлинский забыл о своей встрече с Альбертом Иосифовичем Бертиновым, заведующим кафедрой электромашин Московского энергетического института. Кто только в предвоенную пору не перебывал у них на ХЭМЗе. Особенно вузовские преподаватели, чьи питомцы проходили практику на заводе,

В годы войны Бертинов возглавил крупную лабораторию в МЭИ, и всякий раз, когда речь заходила об особо важном задании, неизменно вспоминал о главном конструкторе ХЭМЗа, прирожденном электротехнике, с быстрым, нетривиальным мышлением.

В круговерти военных проблем случилось так, что совпали интересы артиллеристов и электромашиностроителей. Ведь недаром вторая мировая война вошла в историю как война моторов. Обратились к специалистам. Работа была абсолютно новая, параметры строгие, а сроки, как обычно во время войны, нереально сжатые. Артиллеристы и конструкторы сели за стол переговоров. В одну из первых бесед Бертинов пожаловался на отсутствие конструкторских кадров. Вспомнил Явлинского, который затерялся на дорогах войны...

Представитель артиллерийского управления переспросил:

— Как вы сказали? Повторите, пожалуйста.

— Яв-лин-ский, Натан Аронович, — раздельно, с надеждой в голосе произнес Бертинов. — Неужели найдете?

— Постараемся, — ответил представитель артиллеристов, записывая данные в блокнот.

Да, это, бесспорно, был случай, хотя и не такой редкий, в те утрамбованные событиями дни. Докладная Явлинского с просьбой использовать его по специальности за несколько дней до этого начала свой кочевой путь в артиллерийском управлении и попала в папку одного из высших офицеров, как раз к тому, который вел разговор с Бертиновым.

Остальное уже было делом техники. Трое суток пути в Москву. Обнадеживающий разговор в наркомате со словами: «Устраивайтесь, вызывайте семью. С жильем помогут. Приступайте к работе». Конструкторское бюро скоро приняло его в свои ряды. Комната в бывшем райкомовском общежитии, где койка Явлинского вдруг оказывается по соседству с койкой бывшего инженера ХЭМЗа Осовца. Вызов-пропуск на въезд гражданки Явлинской с сыном Юлием в город Москву. Твердое обещание комнаты в доме, строительство которого начато еще до войны. Телеграмма жены: «Встречай!» И отчаянное положение. Скоро ехать на вокзал. А куда везти семью неизвестно. Даже комнаты он снять не смог. Не умеет Явлинский обделывать такие дела, он умеет только работать. Неожиданно дверь КБ распахнулась, и густой голос с характерным кавказским акцентом спросил: «Ты почему такой грустный, Натанчик?»

Широко раскинув рукава своего солидного габардинового пальто с прямыми сверхмодными плечами, сдвинув шляпу на затылок, на Явлинского собственной персоной меж кульманов надвигался Дашнак.

...В тридцать девятом на ХЭМЗе запускали в серию машину молодого и талантливого конструктора из Армении. Он приехал на ХЭМЗ, когда узлы машины еще только ложились на синьки технологических карт и схем. Создатель машины оказался человеком с неукротимым характером. Он влезал во все мелочи, в которые и влезать-то было не надо. Торчал у технологов. Довольно бесцеремонно вел себя на оперативках. Скандалил с главным инженером. Когда инструментальный цех не выдал каких-то приспособлений для его машины, позвонил среди ночи к директору на квартиру, поднял его с постели и угрожал сейчас же, если тот не примет мер, послать телеграмму в Москву. При этом он прибегал в своей речи к сочетанию изысканных выражений и замысловатых образных ругательств. Начальники цехов панически боялись именно язвительных разносов, в которых самым уничижительным было слово «сапог». Рабочие беспрекословно выполняли любые его просьбы, окрестив между собой прозвищем Дашнак. Гость знал о нем и был очень доволен.

В годы войны Дашнак резко пошел в гору. Был отмечен правительственными наградами. Стал лауреатом Государственной премии. Обо всем этом Явлинский узнал в наркомате. И во всех этих рассказах начисто отсутствовали имя и фамилия. Только прозвище.

Сейчас Дашнак шел к нему, расставив для дружеских объятий руки, а Явлинский мучительно пытался вспомнить, как же зовут этого человека. Следом за давним знакомым, лавируя между кульманами, продвигался к столу Явлинского невысокий человек, с узкими, вытянутыми в ироническую улыбку губами на волевом, значительном лице. Он терпеливо подождал, пока Дашнак кончит обнимать Явлинского, увесисто стукая кулаком по худосочной костлявой спине. Потом протянул руку, представился, невнятно пробормотав фамилию, но четко произнес имя и отчество: «Лев Андреевич».

Дашнак начал разговор словно замысловатый тост, но спутник прервал его и кратко изложил цель визита. Из его слов Явлинский понял, что где-то физики решают одно очень важное дело, что конкретно, гость пока не имеет права сказать. Но пусть Явлинский поверит ему пока на слово: работа очень интересная. Они достигли определенных результатов в лаборатории. Но сейчас вопрос стоит о промышленных масштабах. И им необходим опытный конструктор электромашин. Явлинский им очень подходит.

— Но у меня тоже срочное задание! — Явлинский был человеком обязательным.

Человек, назвавший себя Львом Андреевичем, снисходительно усмехнулся:

— Если потребуетесь, заберем. А пока прикомандируем. Будете заниматься и своей темой, и нашей. Запишите, как добраться к нам. Я закажу пропуск на завтра.

— Нет, завтра не смогу. Сегодня жена с сыном приезжают из эвакуации. Надо их устроить.

— Чудак! Жена приезжает, а он такой хмурый. Радоваться надо! — Дашнак наконец-то нашел повод вступить в разговор.

— А жилье? — мрачно бросает Явлинский. — Обещали, а дом недостроен. Начальник АХО говорит, к зиме.

Дашнак с сочувствием слушает. Потом без слов лезет в карман своего модного пальто, достает связку ключей и княжеским жестом бросает на стол: