Вера Дорофеева - Сто лет восхождения

«Во-первых... русские закончили эксперименты, которые в Харуэлле находятся только в стадии планирования, во-вторых, он (Курчатов. — В. В. Д.) привел все подробности используемых методов, иллюстрируя это цифрами и формулами, которые считались бы совершенно секретными в Англии или Соединенных Штатах. Доктор Курчатов говорил о таких деталях атомной проблемы, которые ученые никогда не предвидели. Он отвечал на все вопросы очень подробно, не пытаясь уклониться от ответа. Ясно, что ему было предоставлено полное право говорить все, что угодно, о работе русских в этой области, поскольку, как он сказал, эта работа преследует чисто мирные цели».

Агентство Рейтер сообщало: «По общему мнению, главный советский атомник доктор И. Курчатов поразил английских ученых, рассказав, что Россия находится на пороге установления контроля над энергией водородной бомбы для использования ее в мирных целях. Английские эксперты нашли эту лекцию сенсационной».

Со сложным чувством читал эти сообщения в Москве академик Арцимович. Да, сделано огромное дело. Проблема обнародована. Освобождена наконец-то от покрова сверхсекретности. Очевидно, Курчатову удалось пробить брешь в «заговоре всемирного молчания» вокруг термояда. В этом направлении сделан первый решительный шаг. И какой шаг! Не может быть, чтобы исследователи на Западе не откликнулись. Тем более что в Советском Союзе эта проблема миновала стартовый этап, а в Харуэлле, например, термояд — лишь отдаленная перспектива. Ну что ж, теперь они побегут по проторенной лыжне.

Теперь у нас все стало иначе. Не повторяется более неумолимое жесткое слово «сроки». Иные времена, иная тональность разговора. Но исследования продолжаются в прежнем темпе . Потому что в этом — жизнь исследователей. Правда , Арцимович всем опытом прошлых десятилетий приходит к мысли, что до финиша еще очень далеко.

В отделе плазменных исследований уже появились новые молодые люди. Арцимович с интересом наблюдает за адаптацией молодых в институте. Он теперь ждет на семинарах выступления Б. Б. Кадомцева. Всегда спокойный, внешне неторопливый, он как бы нехотя выходит перед аудиторией. Но вот произнесены начальные слова. И слушатели попадают в плен убежденности Бориса Борисовича, его логики. За неброской раздумчивостью вдруг начинает ощущаться основательность размышлений. За раздражающей Арцимовича поначалу медлительностью — игра ума и всегда нетривиальный подход к проблеме. А такой подход к любому вопросу Арцимович ценит больше всего в человеке. Эта нетривиальность характерна и для Виталия Шафранова, другого молодого исследователя из группы теоретиков. Серьезное внимание привлекла его новая работа.

Как все-таки новые обстоятельства проявляют характер человека. Уравновешенный, пунктуальный Владимир Стрелков с неукоснительной точностью и обязательностью готов выполнить порученную работу. Ксения Разумова, прежде чем приступить к делу, обязательно должна проникнуться сутью поставленной задачи. Без этого она не может начать действовать. Из таких людей с годами вырабатываются великолепные исследователи. Сейчас для тех задач, которые только вызревают в недрах отдела и ложатся на ватманские листы конструкторов эскизами новых установок, очень подходит основательная вдумчивость Ксении Разумовой и скрупулезная деловитость Владимира Стрелкова. Именно они должны сказать на новом этапе осады термояда свое слово.

Молодым придется активно действовать в дальнейшем. Он возлагает на них большие надежды главным образом потому, что их мышление еще не отягощено грузом предыдущих неудач и успехов. Даже больше успехов. Ничто в исследованиях так не вредит новому, как успех прошлых свершений. Человек, хочет он того или нет, невольно будет обращаться к накопленному опыту, искать схожие ситуации при анализе неясностей. А стереотипность мышления их делу просто противопоказана.

Новая техника всегда требует новых кадров исследователей. И руководители отдела заранее готовят кадры, выбирая способных ребят среди студентов Московского университета.

Теперь уже никто не возражал против организации на физическом факультете МГУ специальной кафедры атомной физики. Арцимович начал готовить цикл лекций для подготовки специалистов по физике плазмы. Ветераны лаборатории номер два привыкли, что на их дело средств не жалеют. Но проект кафедры рассматривался, увы, другим ведомством. Многое из задуманного так и осталось пока лишь на бумаге. Но как бы там ни было, в сентябре 1955 года Арцимович и Лукьянов начали чтение своих курсов.

Лев Андреевич несколько нарушил привычный ритуал, установившийся в старейшем учебном заведении страны. Он стремительно появился в центральной аудитории физфака, шутливо поздоровался. Вынул коробку «Казбека», продул мундштук, закурил, а уж потом начал говорить. Так и продолжал лекцию, прерываясь лишь, чтобы прикурить от затухающей папиросы новую. Расхаживать по кафедре, излагая проблему, было одно удовольствие. Правда, иногда он не мог почему-то обнаружить начатую пачку «Казбека». Он знал за собой эту слабость. И поэтому в кармане пиджака всегда была наготове запасная.

Наверное, такое поведение выглядело несколько экстравагантно. Но об этом он не думал. Раскуренная папироса, глоток табачного дыма для него такой же неотъемлемый атрибут научного разговора, как и кусок мела, и грифельная доска за спиной.

Вскоре первый, слабый шумок в аудитории улегся.

Лев Андреевич заставил слушателей не обращать внимания на папиросу, а следить за тем, что говорил, писал на доске, подчинил их логике своих рассуждений и выводов.

Да, Курчатов сумел поднять термоядерную проблему до уровня грандиозной всепланетной проблемы будущего, решение которой немыслимо без сотрудничества физиков разных стран. Бесспорно, теперь развернется широкий экспериментальный поиск во многих научных центрах мира. Цель будет одна, но пути, возможно, окажутся разными. Это и хорошо и плохо.

Хорошо потому, что, чем шире полоса поиска, тем больше неожиданных открытий. Плохо же потому, что стратегия поиска предусматривает непременно направление главного удара. Так было с атомными делами. Так должно быть и с термоядом.

Но где это стратегическое направление, еще неясно. И тут не избежать споров и разногласий с Курчатовым... Он мечтает о скором покорении термояда, вопреки очевидному положению дел.

Так размышлял Арцимович, возвращаясь с Ленинского проспекта, из президиума Академии наук, в институт. За окном машины мелькали привычные улицы Москвы, уже окончательно облачившиеся в кумач транспарантов, плакатов, флагов к грядущему Первомаю. Гирлянды лампочек, непривычные в сиянии весеннего дня, то вспыхивали, то гасли на людной улице Горького, на Ленинградском проспекте. Было тридцатое апреля 1956 года.