Вера Дорофеева - Сто лет восхождения

По ней медленно, но настойчиво движется рослый бородатый человек. Где-то он подобрал сучковатую палку. Она длинна, выше роста человека. Но зато может при случае выдержать тяжесть массивного тела. С ее помощью человек учится заново ходить. Ладонь уже отполировала сук, как многотрудный посох паломника. Да это и есть посох, с которым Курчатов упорно, настойчиво возвращается в жизнь.

— Рисуй! — повелительно говорит Курчатов и подвигает Головину увесистый блокнот, заключенный в серую обложку с тиснением «Д. Неру. Биография». Добрая треть страниц в нем уже заполнена размашистым почерком Игоря Васильевича.

И Головин чертит схему будущей «Огры». Сосуд для плазмы, который скорее можно сравнить с тоннелем, закупоренным с двух концов магнитными пробками — усиленными магнитными полями. Специальный ускоритель, из которого частицы, получив необходимую, строго заданную скорость, будут как бы впрыскиваться в эту закупоренную камеру. Там, испытав многократное отражение от магнитных зеркал, частицы распадутся, превратившись в высокотемпературную плазму.

Идея, высказанная А. М. Будкером, оформилась конструктивно, превратилась в принципиальную схему громадной установки во время болезни Курчатова. Но много ли ему необходимо данных, чтобы мгновенно оценить сделанное и принять решение? Курчатов рассматривает далекий от совершенства чертеж и снова повелительно бросает:

— Так! Пиши основные параметры...

Первый снег уже лежит на разлапистых ветвях сосен, которые окружили «хижину лесника».

Из окна комнаты хорошо видно, как с этих белоснежных шапок очередной порыв ветра сдувает хлопья снега.

Курчатов приветливо смотрит на Головина. Затем говорит:

— Значит, конструкторы уже рассчитали и чертят? Молодец Ефремов, сразу заставил работать. Когда собираетесь начать опыты?

Головин начинает рассказывать о сроках. Ему кажется, что для создания большой установки они весьма приемлемы. Даже, пожалуй, несколько сжаты.

— К лету будет закончен проект. За год заводы изготовят оборудование. К этому времени закончится строительство здания. Опыты начнем в конце пятьдесят девятого.

— Не годится! Не согласен!

Со странным чувством обиды и удовлетворения слушает Головин эти слова Курчатова. С обидой, потому что по «Огре» сделано им уже предельно много. Под неослабным контролем держит он работу конструкторов. И очевидно, надоел им бесконечными визитами в Ленинград.

Потом под такой же жесткий контроль и опеку возьмет работу заводов-изготовителей.

Но с другой стороны, раз так резко бушует Курчатов, значит, все встало на место. И вернулись силы, энергия, напор.

Курчатов решительно набирает номер Ефремова:

— Дмитрий Васильевич! Привет! «Огру» строите?

Головин вслушивается в эти привычные интонации курчатовского голоса, в памяти всплывает недавний разговор с Явлинским в купе «Красной стрелы».

Вот он, тот мощный заряд, который любому делу придаст немалое ускорение.

— У меня тут Головин, — говорит по телефону Курчатов. — Они хотят «Огру» закончить в конце пятьдесят девятого! Что? Не согласен! Мы с вами строили фазотрон? Труднее было? Строили полтора года. «Огра» проще. Дадим Головину полгода на все. Привет!

И, развернувшись всем корпусом к заместителю, бросает энергично:

— Слышали? — Но тут же устало, досадуя на внезапно подкатившуюся слабость, произносит с иной, более мирной интонацией: — Про «Токамак» в другой раз послушаем. Позовем Явлинского. А пока отдыхайте.

Слишком хорошо за годы работы бок о бок изучил Головин Курчатова. Какой теперь отдых!

Декабрь стремительно рванулся к финишу. Казалось, будто всю огромную дистанцию длиной в год исследователи копили силы, чтобы сейчас, на последнем отрезке пятьдесят седьмого, резко устремиться вперед. Кто только не перебывал в последние недели уходящего года в «хижине лесника».

Арцимович и Леонтович, с которыми Курчатов детально, въедливо обсудил перспективные стратегические направления исследований по термоядерному синтезу. Явлинский с проектом «Токамака». И снова, как и с Головиным, не согласился с ним Курчатов по поводу сроков. Туда же приезжали вызванные из Ленинграда конструкторы новых установок.

Сам Игорь Васильевич не раз ездил в Управление по использованию атомной энергии, в ЦК, в другие инстанции. И во всех встречах, беседах привычно произносил неумолимо жестко: «Сроки!»

Тридцать первого декабря 1957 года в коттедже Головина днем раздался звонок. Игорь Николаевич услышал явно довольный голос Курчатова:

— Вы, молодой человек, больше не мой заместитель. Ваша забота теперь строить «Огру», и чтобы она была готова через полгода. Был сейчас в ЦК. Все одобрено. Повеселитесь сегодня в новогоднюю ночь и завтра — в Ленинград! Пока с конструкторами и заводами всего не уладите, в Москве вам делать нечего. Ну как? Держит Курчатов свое слово?

Да, бесспорно, это был новогодний подарок. Неожиданный и роскошный. В духе Курчатова.

В сорок девятом, уже после срока «Ч», в квартире Игоря Николаевича вот так же вечером раздался неожиданный звонок и беспрекословный голос сказал, что товарищу Головину завтра необходимо явиться в Кремль. Пропуск уже заказан. Вход у Спасской башни...

Пока Игорь Николаевич добрался до нужной комнаты его еще несколько раз останавливали немногословные офицеры и так же внимательно изучали документы. Потом приемная, в которой человек пятнадцать сидят на стульях и терпеливо ждут. Некоторых из них Головин знает, но считает почему-то неудобным подойти, спросить, зачем их вызвали. Наконец в комнате появляется улыбающийся Курчатов. Головин срывается со стула, подходит к нему и вполголоса спрашивает: «Игорь Васильевич, почему меня вызвали?»

Хитрый взгляд Курчатова лишь мельком скользит по взволнованному лицу сотрудника. Но отвечает веселым, даже озорным тоном: «Не знаю. Не знаю». И, не глядя на него, Курчатов проходит к кабинету за массивными двойными дверями. Головин по инерции делает шаг за Игорем Васильевичем, но помощник преграждает ему путь, произнося отрезвляющее: «А вы подождите».

Проходит минут пятнадцать, и Головина приглашают в кабинет. За большим письменным столом сидит нарком. Рядом расположился улыбающийся Курчатов. Головину предлагают занять место за приставным столом.

Внешне он спокоен. Но состояние такое, будто вернулись давние тревожные дни октября сорок первого года, когда он, аспирант МГУ, вместе с другими бойцами восемнадцатой дивизии ополчения Ленинградского района Москвы с боями отступает к столице, обходя Гжатск, уже замятый противником.

Мельком Головин успевает заметить, что Курчатов довольно оглаживает бороду. И от этого знакомого жеста становится как-то спокойнее на душе. Но тут же звучат слова, произнесенные хозяином кабинета: «Есть мнение назначить вас, товарищ Головин, первым заместителем товарища Курчатова. Вы согласны?» ~