Александр Щелоков - Свидетели истории

— Плохо горели, проклятые, — вспоминал знакомый энергетик. — Одно мучение. Лучше купить на рубль настоящего угля, чем жечь миллионы генеральских рублей. Возни и хлопот — масса, дыму — много, а тепла и пользы — не очень.

Сегодня в коллекциях некоторых собирателей редкостей рубли «полевого казначейства» занимают видное место. Как-никак немногие уцелели, избежав огня. Но по существу бумажки эти никогда настоящими деньгами не были, более того, не могли ими стать.

Такова сила логики жизни. Такова сила истории.

Второго августа 1918 года в устье Амура проследовала японская эскадра. Несколько транспортов в сопровождении четырех миноносцев подошли к Николаевску-на-Амуре. На берег высадились солдаты в мундирах цвета хаки. Над городом был поднят белый флаг с красным кругом в середине. Армия Страны восходящего солнца вступила на землю советского Дальнего Востока, полная уверенности и больших надежд.

Глава крупной торговли и механических мастерских японец Симада буквально преобразился. Он приказал над своими магазинами вывесить японский флаг. Саи встречал и провожал только офицеров императорской армии. А ведь совсем недавно Симада делал все, чтобы его национальность поменьше бросалась в глаза. Он даже принял православие и русское имя — Петр Николаевич.

Стараясь завоевать симпатии покупателей, Симада обычно внимательно относился к клиентам, выделяя в первую очередь владельцев тугой мошны. Публикой попроще занимались приказчики, среди которых были и русские. Как-никак хозяин — Петр Николаевич! Но главную роль в деле играли японцы. Коренастые, крепкозубые, прекрасно знавшие русский язык, они тем не менее говорили на японский манер, заменяя звук «л» на «р»: «Добро пожаровать, господина. Товара хоросо! Товара много. Бери — не хосю!» И низко кланялись посетителям, прижимая руки к груди.

Польщенный таким вниманием «господина», добытчик пушнины или старатель, сам порой не умевший расписаться, поглядывал на приказчика свысока и уже не задумывался, что тот легко и просто может обвести его вокруг пальца.

В магазинах Симады, любил говорить сам хозяин, «можно достать все, но только за деньги». В кредит здесь не торговали. Об этом извещало специальное объявление:

В КРЕДИТ НЕ ОТПУСКАЕМ, ДАЖЕ ВАМ.

Для удобства расчетов в золотом исчислении Симада выпустил собственные разменные знаки. Купюры пяти различных достоинств были отпечатаны на мягкой рисовой бумаге за морем, в переплетной мастерской господина Масимото в Токио.

Симада сделал все, чтобы его «валюта» выглядела солидно и респектабельно. На лицевой стороне в овальном медальоне красовался портрет самого Петра Николаевича. Главное место в центре занимало изображение флага Страны восходящего солнца, обрамленного лавровым венком. Внизу помещалась надпись: «Магазин Петра Николаевича Симады в Николаевске-на-Амуре». Внизу обозначение достоинства: «один рубль», «три рубля», «пять рублей»… Чуть правее — дата «1919».

На оборотной стороне знаков отпечатана расписка: «Предъявитель сего талона имеет право получить в магазине П. Н. Симады товары на сумму „один рубль“ (или на другую сумму в зависимости от достоинства бумажки). И подписи. Симада расписался по-русски, размашисто, четко. Рядом — неразборчивая завитушка, поставленная кассиром.

Не обошлось и без курьезов. Наборщик господина Масимото выхватил из кассы-реала не ту литеру и перекрестил Симаду в Николаевича, а слово „кассир“ набрал как „кассйр“.

Поначалу недоверчивые покупатели не желали брать в размен рисовые бумажки. Таким, держа в руке талон с портретом хозяина, приказчики терпеливо разъясняли:

— Ему все равно как зорото. Рубрь господина Симада крепкий. Это как кинка — зоротой японски монета. Вы нам — зорото. Мы вам тоже зорото.

Остроумные николаевцы вмиг окрестили деньги Симады „рублями Петра Четвертого“. Были и другие названия — „пиколайки“, „симадки“, „рубли Петруши“ и даже просто „петрушки“. Короче, предприимчивый коммерсант открыл остроумцам простор для устного творчества, причем самый широкий.

В магазинах Симады торговали не только товарами. Здесь „продавали“ также самые свежие новости, точнее слухи. Обслуживая клиента, приказчики льстиво улыбались и как бы между прочим доверительно сообщали:

— Ниппонски генерар Оой держит фраг в Урадзио-сутоку. Теперь рубрь господина Симада крепкий, как крейсер „Ивами“. Очень крепкий.

В любых вариациях в торговом квартале Симады утверждались два факта: непобедимость японской армии и надежность „рублей Петруши“.

— Генерар, Оой, крейсер „Ивами“, рубрь господина Симада — все очень крепки. Очень!

Маломальские успехи японских войск, любое их передвижение на Дальнем Востоке разъяснялись быстро и активно:

— Генерар Оой завоевар Хабарофусуку. Рубрь господина Симада стал еще крепче, чем доррар!

Конечно, среди покупателей встречались и такие, что спрашивали любезных приказчиков: „А ваши здесь долго будут?“

И торговцы вежливо отвечали:

— Тепер навсегда. Ваша люди порядок держать не могу. Наши люди держать порядок могу хоросо. Крепко.

Торговля шла. Спрос на товары Симады был высокий. Из-за прилавков магазина в обмен на золото выдавали красивые свертки, а на сдачу рисовые бумажки размен-пых талонов.

Истины ради надо заметить, что в стране, разорванной на части, наполненной множеством ничего не стоивших денег, талоны Симады были хорошо обеспечены товарами. И это давало торговцу немалые выгоды. Золото, попадавшее в его кассу, уходило в „надежное“ место — за море. На всякий случай. Петр Николаевич знал русских чуть лучше, чем его покровители в Токио. Потому он строго придерживался чужой для него мудрости: „Подальше положишь, поближе возьмешь“. А бумажки, те, что были отпечатаны в Японии, жалеть не приходилось. Ведь рубли Симады, „крепкие, как японский генерал Оой“, вне стен его магазина оставались всего лишь мягкими рисовыми бумажками…

Флаг империи восходящего солнца не долго держался на советской земле. 29 февраля 1920 года в Николаевск-на-Амуре вошли красные партизаны. Двенадцать дней спустя японцы, обещавшие соблюдать нейтралитет, внезапно напали на штаб красного отряда. Завязался жестокий бой, в котором гарнизон майора Исикавы был наголову разгромлен. На помощь своим пришли по Амуру японские корабли. Партизанам пришлось отступить.

Но чашу весов революции уже не могли перевесить ни корабли адмирала Като, ни рисовые рубли торговца Симады. 22 сентября 1922 года над Николаевском-на-Амуре взвился красный флаг. Теперь навсегда!

Гражданская война породила огромную массу разных бумажек, претендовавших на место и название денег. Чего только не встретишь, перебирая кучу привлекательной для коллекционера макулатуры: расписки еврейской общины в Дунаевцах, банкноты Малинского общества взаимного кредита, квитанции Яновского кооперативного кредитного товарищества, гарантийные чеки генерала Шкуро, знаки китайского театра Хау Ю-Утай во Владивостоке… Разные названия, разный цвет и форматы… Как напоминание о прошлом, когда белый флаг с красным кругом посередине пытался утвердиться на земле моего детства — на Дальнем Востоке. Его вывешивали и охраняли солдаты, вооруженные винтовками Арисаки. Его изображения вручал своим покупателям вместе со сдачей любезный Петр Николаевич. Расчет во всем был глубокий и тонкий. Японская оккупация — это надолго. Может быть, навсегда.