Знание-сила, 2008 № 11 (977)

Специальное соглашение подписали с губернатором, что будем действовать вместе. Разделили эту зону страны на участки, каждый с центральной точкой, в которой находится повитуха с телефоном-рацией. Повитух собрали, обучали, как распознавать осложненную беременность. Если что — звонит на базу. Выделенный властями специальный катер везет роженицу в центр, где сидит хирург-гинеколог, которого мы наняли; собираемся поставить там современный хирургический комплекс. И еще в самих племенах завели специальных санитаров- просветителей, их тоже обучили. Труднее всего было добиться нужного количества моторных лодок и постоянных поставок бензина для них. Теперь все работает.»

Бездомная девочка на улице Москвы.

В 2003—2007 гг. в Москве действовал дневной центр организации «Врачи без границ» для беспризорников, а на улицах столицы с бездомными подростками работали команды врачей, психологов и социальных работников

В поле зрения MSF не только жертвы стихийных и рукотворных бедствий, но и «забытые группы населения, оказавшиеся в трудной жизненной ситуации, заброшенные той экономической, политической и социальной системой, которая призвана о них заботиться. Это — нелегальные мигранты в Европе, географически удаленное, изолированное население, отрезанное от доступа к здравоохранению». Это — неприкасаемые в Индии, прокаженные, бездомные, уличные дети — все, к чьей судьбе общество равнодушно, а к ним самим чаще всего враждебно.

Собеседники нашего корреспондента в российском офисе MSF возмутились, когда он, коренной москвич, произнес обычное для любого москвича словечко «бомж».

— Вы же образованный человек, — выговаривал ему Алексей Никифоров, тоже, кстати, коренной москвич, — как не стыдно! Это кличка, образованная из милицейской аббревиатуры внутреннего пользования. Они — просто бездомные. У них те же самые права, что и у вас.

«Врачи» наверняка прежде всего имели в виду право на медицинское обслуживание: наша медицина привязана к местам проживания, каковых у бо... у бездомных нет, как нет соответственно ни медицинской страховки, ни денег на платное обслуживание.

В 1993 году «Врачи без границ» открыли в Москве медицинский пункт и дом для ночлега бездомных и всячески стремились передать их под опеку города, поскольку это действительно забота города. Мэрия долго тихо сопротивлялась. Холодной зимой 2002 — 2003 годов перед зданием мэрии на Тверской появился пикап, на нем — плакат: сегодня в Москве замерзли столько-то человек. Объявление, расположенное на здании, стенде, дереве, тут же с полным правом убрала бы милиция — а на своей машине человек имеет право писать все, что хочет. Плакат изображал человека, полузанесенного снегом, а сверху — цифры. Их обновляли каждый день. Набежали журналисты, наши и иностранные. Они фотографировали плакат и задавали чиновникам неудобные вопросы.

Эта акция подтолкнула правительство Москвы открыть вскорости городской медико-социальный пункт для бездомных. В холода распорядились разрешать бездомным ночевать на вокзалах. В ноябре 2003 года «Врачи без границ» закрыли свой пункт.

Среди бездомных были (и есть) дети: по подсчетам MSF, от 250 до 500 детей единовременно. В основном прибывшие в столицу из других регионов, они нигде не зарегистрированы, им негде жить или просто отогреться, часто нечего есть. В Москве их ждет приют, где более 1000 мест, но они не желают туда идти: не хотят ограничений свободы, боятся, что их отправят домой.

«Врачи без границ» сами отправились на улицу: каждый день и раз в неделю ночью несколько команд, врачи и психологи, шли в места сбора подростков. «Бездомные подростки, — пишут они в отчетах, — обычно живут на железнодорожных вокзалах, станциях метро, на рынках или поблизости, пытаясь приспособиться к враждебной среде улицы. Попрошайничают, помогают уличным торговцам. Многих эксплуатируют преступные группировки, некоторые занимаются проституцией. Зимой болеют гриппом и пневмонией. Дети нюхают клей, пьют, употребляют внутривенные наркотики — все это способы бороться с голодом, климатом и одиночеством... Инфекции, передающиеся половым путем, кожные и желудочные заболевания, а также высокий риск заражения ВИЧ/ СПИД и другими инфекциями — лишь некоторые из медицинских проблем этой уязвимой группы».

Врачи давали консультации прямо там, где находили подростков: в холодную зиму учили их распознавать первые признаки обморожения, давали теплые вещи, при необходимости направляли в больницу, куда без их помощи дети могли попасть только через милицию и приют. В 2005 году организовали дневной центр, где можно было не только показаться врачу, но и помыться, постирать одежду, поесть; можно (если хочешь) тут же чему-то поучиться или поговорить «за жизнь» с заинтересованными взрослыми — специалистами, которые исподволь пытаются подтолкнуть детей уйти с улицы. «Это позволяет сотрудникам завоевывать доверие детей, такая работа практически уникальна для России». Туда приходит в среднем 20 детей ежедневно. MSF связалась с общественным фондом «Нет алкоголизму и наркомании», те организовали реабилитацию подростков-наркоманов.

В 2007 году московская программа была передана другим организациям. Подобные программы работы с бездомными детьми на улицах больших городов организация ведет и в других странах.

Этот плакат о замерзающих бездомных был выставлен напротив Московской мэрии

Сколько мы с вами помнили об урагане в Мьянме после впечатляющих сообщений по радио и картинок в телевизоре? Говорят, сидя в тепле на диване, смотреть на это и сочувственно ахать даже приятно: и нервы щекочет, и легко продемонстрировать собственную чувствительность.

Сообщения СМИ живут недолго; а потом их благополучно забывают, в том числе и те, кто — вот-вот, завтра с утра — собирался помогать. И даже помог: акции многих фондов. международных организаций бывают одноразовыми. Кто лучше врачей знает, насколько это недостаточно: болезнь надо лечить, пока пациент не станет здоровым, и никак иначе.

Из года в год MSF распространяет свой «топ-лист» десяти забытых, но не завершенных катастроф. В списке за 2007 год — Сомали («Несмотря на то, что насилие в Сомали достигло в этом году наиболее ужасающих масштабов за последние 15 лет, внимание к этой сложнейшей гуманитарной ситуации и оказание помощи пострадавшим только уменьшается...»), кризис здравоохранения в Зимбабве («Государственная система здравоохранения, когда-то одна из лучших в Южной Африке, сейчас грозит рухнуть под тяжестью политических и экономических проблем»), массовая гибель детей бедных африканских стран от истощения, страшная жизнь мирного населения Шри-Ланки посреди 25 лет продолжающегося внутреннего вооруженного конфликта между правительством и «Тиграми освобождения ислама», о котором мировой прессе давно надоело писать («Точечные бомбардировки, убийства, мины, атаки террористов-смертников, похищения, насильственная вербовка в вооруженные формирования, вымогательство, ограничения передвижения и произвольные аресты делают повседневную жизнь в Шри-Ланке все более и более опасной»), примерно то же самое в Центральноафриканской Республике. В топ-листе — мирные жертвы гражданской войны в Колумбии (которая «стала третьей в мире страной, после Судана и Демократической Республики Конго, по количеству вынужденных переселенцев») и Чечня, где до сих пор мирным жителям приходится трудно («Существует много опасностей для жизни — начиная от случайного обстрела и кончая аварией с участием военного транспорта — частая причина травм. Ощущается критическая нехватка врачей и услуг базового здравоохранения, особенно в области акушерства и гинекологии, существующие медицинские услуги недоступны для многих возвратившихся беженцев»).