Знание - сила, 2007 № 01 (955)

Прошли те времена, когда покупка острова Лонг-Айленд у местного населения за связку стеклянных бус считалась удачной сделкой. Теперь необходимо разъяснить местному населению все положительные и отрицательные последствия проекта и получить информированное согласие, что тоже бывает непросто. Например, строительство автодороги может встретить у крестьян горячий энтузиазм не потому, что они собираются по ней ездить, а потому, что рассчитывают на большие компенсации за землю. Нефтяная компания, построившая в этой местности трубопровод незадолго до этого, действительно не поскупилась на отступные. Но дорожная будет совсем не такой щедрой, и важно донести эту мысль до местных жителей.

Крупный объект, строящийся на деньги развитых стран, несет с собой и социальные, и экологические, и правовые стандарты, для этих стран характерные. Компаниям, реализующим такие проекты, приходится нести дополнительные «цивилизаторские» расходы. Естественно, что они стараются этого избежать. Согласно Принципам Экватора, не реже одного раза в год компания-заемщик обязана предоставлять отчет о своей деятельности и соответствии Принципам. В случае нарушения Принципов, компания-кредитор может отозвать деньги, если строительство еще не началось, или потребовать вернуть заем в более короткий срок, если производство уже запущено. «Даже если «проблемный» завод был построен на деньги самой корпорации-заемщика — поясняет Крис Бил, — кредиторы могут потребовать погашения других долгов, и из-за одного кирпича рухнет вся постройка». Настойчивость компаний-кредиторов понятна — в суде или парламентских слушаниях, случись что, фигурировать будет не только компания-заемщик, но и компании-кредиторы.

Нельзя сказать, конечно, что все противоречия между экологами и банкирами сняты, и лев экономического развития уже возлег рядом с ягненком охраны окружающей среды. Экологические организации считают, что банки вообще не должны финансировать энергетические проекты, способствующие потеплению климата — шахты, нефте- и газопроводы. Атомные станции тоже не годятся — грязные, остаются ветряные генераторы и другие возобновляемые источники энергии. Банки же, в свою очередь, хотят строить все-таки трубопроводы — просто, по возможности, наиболее безопасные. Неправительственные организации подчеркивают необходимость сохранения уникальных природных комплексов с ограниченным доступом, тогда как банкиры предлагают своим клиентам сосредоточиться на разработке планов по уменьшению вреда, наносимого их проектами. Здесь действительно существуют неустранимые противоречия. Как показал опыт компании West LB, предлагавшей план строительства трубопровода ОСР в Эквадоре, экологические организации могут смотреть очень далеко вперед. В то время как компания представила план по снижению непосредственного вреда, наносимого трубопроводом, экологические неправительственные организации борются против самого факта нефтяной эксплуатации Амазонки.

Несмотря на полную противоположность локальных интересов, и у банков, и у компаний-заемщиков, и у экологических организаций есть общий глобальный интерес — устойчивое развитие. Другого глобуса нам никто не даст. Именно понимание этого факта и приводит экологов, банкиров и строителей за стол переговоров.

А правда ли, что молодость — особый возраст?

Не в психологическом, конечно, отношении (это-то как раз понятно), а в социальном и культурном; в плане производства культурных смыслов.

Еще десятка полтора лет назад вряд ли кому-нибудь пришло бы в голову задавать такой вопрос: казалось общепринятым и очевидным, что у молодых своя, особенная, миссия в жизни. Что они по определению — бунтари, ниспровергатели авторитетов, противники всего косного и стереотипного, а молодость — синоним творчества и прогресса. Не везет в нашей культуре мифам и стереотипам: быть опровергнутым оказалось суждено и этому (а владел он, изобретенный в эпоху романтизма, европейскими умами примерно с конца XIX столетия и особенно преуспел в ХХ-м).

С нынешней молодежью, оказывается, все не так просто.

Что-то не хочет она по-настоящему бунтовать и сопротивляться. Бунтари среди молодых, конечно, есть.

Но, во-первых, не похоже, что они в большинстве.

А во-вторых, что и того интересней, опираются они при этом в основном на идейное наследие шестидесятых годов прошлого века, на то, что было актуально в пору молодости их бабушек и дедушек! Что-то не популярно у них нынче оспаривать мир взрослых с его обычаями и условностями как таковой. Молодежная культура расцветает, казалось бы, бурно, как никогда, но существует она в виде множества субкультур, преходящих, текучих, не сводимых, кажется, ни к какому общему знаменателю и мало озабоченных диалогом с Большой Культурой. Некоторые (взрослые) исследователи даже считают, будто все, что сегодня существует под именем «субкультур», такого названия вовсе не заслуживает.

Потому что-де субкультура — это прежде всего стратегия, идеология, четкая жизненная программа.

А этого-то как раз и нет! По крайней мере, в большинстве случаев. Молодые если чего и хотят, то разве того, чтобы их оставили в покое. Что означают эти перемены, да и перемены ли это?

Как к этому следует относиться?

Действительно ли молодость приобретает новые значения и изменит ли это облик культуры?

В этом мы и пытаемся сегодня разобраться.

Алексис Берелович

Французский социолог, профессор университета «Париж-4» Алексис Берелович рассказывает нашему корреспонденту И. Прусс о знаменитом молодежном «бунте» 1968-го года и делится впечатлениями о российской молодежи тех лет и наших дней.

— Движение 68-го года в Европе до сих пор, хотя прошло несколько десятилетий, остается довольно загадочным; ясно только, что ничего подобного не было ни прежде, ни потом. Не случайно говорят о «событиях» 1968-го года — за неимением более точного определения.

Вряд ли 68-й можно назвать революцией. Его нельзя объяснить с позиций марксизма, потому что там не было внятной классовой подоплеки. Это не было восстание угнетенных и эксплуатируемых масс: главными участниками и «мотором» событий были студенты. В те времена, в отличие от нынешних, примерно 90% студенчества были выходцами из состоятельных и очень состоятельных семей и только процентов десять -представители бедных слоев, которым государство выдавало стипендии на учебу.