Знание - сила, 2005 № 09 (939)

Громовой магнитар на другом краю Млечного пути разъяренно метнул свою молнию в пространство, но нашего берега достигло лишь слабое покачивание эфира, и мы, в нашей уютной планетной лодочке, да еще под радостный рев новогодней толпы, его даже и не заметили. Счастливое стечение обстоятельств, сказал бы пессимист, ведь в следующий раз может и не пронести. Оптимист же наверняка ответил бы, что магнитаров на свете не так уж много, живут они недолго, сверхновые звезды, из которых могли бы появиться новые магнитары, в наших провинциальных окрестностях, вообще говоря, не водятся, так что авось на наш век пронесет.

Скептик же, присутствуй он при этом споре, скорее всего, процедил бы, что все это пустое, никто там, на том другом краю галактики не был, никто живых магнитаров-пульсаров не видел, так что вполне возможно, что все на самом деле обстоит совершенно иначе — например, сидят на том краю на самом деле маленькие зеленые человечки и азартно итрают в какие-нибудь свои шашки. А у нас тут гремит и полыхает. И кредитные карточки чуть не размагничиваются...

Олег Грибков

Может быть, о нашей жизни действительно лучше не задумываться? Тяжела она. Мы ведь по сути не живем, а выживаем.

Для чего мы работаем? Чтобы иметь средства на отдых?

А отдыхаем для чего? Чтобы побольше заработать? Замкнутый круг. Никому мы не нужны! Не поэтому ли многие совершенно добровольно и без всяких сожалений накладывают на себя руки?

Вот так я размышлял по дороге к кандидату медицинских наук Вадиму Моисеевичу Гилоду. В 20-й городской больнице г. Москвы он заведует кризисным отделением. Здесь лежат люди, совершившие попытку суицида, то есть - неудавшиеся самоубийцы.

Не скрою, пока добирался до места, настроение мое опустилось ниже некуда. Ну в самом деле, стоит ли тратить отпущенные годы на зарабатывание куска хлеба?

Неужели человек рождается только для этого?..

— Из-за социально-бытовых проблем из жизни уходят редко, — возразил Вадим Моисеевич. — Если следовать вашей логике, август 98-го должен был выкосить страну наполовину. Но ничего подобного не случилось. Люди, не страдающие психическими расстройствами, кончают с собой в основном поличным мотивам: предательство, одиночество, собственная несостоятельность, конфликт зависимых отношений.

Причем зависимость может быть от чего угодно. Например, от работы. Человек не представляет, где мог бы еще трудиться, кроме как там, где трудится. Й вдруг — увольнение. Он переживает, ищет другое место. И даже находит, но не адаптируется к новым условиям. В конце концов созревает решение уйти из жизни. Другой пример: кто-то любит кого-то, долго добивается взаимности. Но ответного чувства нет. Либо ответ не такой, какого хотелось бы. Выход — снова в самоубийстве.

А социальные катаклизмы играют второстепенную роль. Человек готов жить в бедности, под открытым небом, готов всю жизнь добиваться признания собственных талантов, но при этом надо, чтобы его кто-то любил. Иначе самая пустяшная неудача в воображении раздувается до вселенских размеров, самое незначительное препятствие кажется непреодолимым, и тогда смерть представляется избавлением.

Хотя и в 98-м были отчаявшиеся. Мой очень богатый знакомый во время дефолта потерял все и от этого впал в жуткую депрессию. Так прямо и говорил: «Больше не могу. Не знаю, что делать». Но полежал у нас и выкарабкался. Сегодня он не так богат, трудится за гораздо меньшие деньги. Однако кто знает, что ждет нас впереди? Жизнь продолжается.

— И как же вы ему помогли?

— Конечно, утраченного специалист не возвращает. Но он помогает увидеть многообразие вариантов, взглянуть на все под другим углом: «Ты говоришь — крах? А в чем он? В том, что нет больше возможности продавать этот товар? Но ведь ты уже кое-что нажил: дом, семья, дети. Разве мало? Многие об этом только мечтают. А что до бизнеса — займешься чем-нибудь еще. Так из-за чего же убивать себя?..» Говоря коротко, надо найти максимум позитива в прошлом.

— Почему вы вспомнили именно бизнесмена? Ведь обеспеченных в России меньшинство.

— Во время катаклизмов именно они теряют больше других. Бедные таких потрясений не испытывают. У них как не было ничего, так и нет. Известный факт: в негритянском Гарлеме самоубийц намного меньше, чем в благополучном Манхеттене. Почему? Жители Гарлема заняты борьбой за выживание.

Конечно, каждый должен иметь интересную работу и достаток. Однако, судя по моим наблюдениям, чем человек обеспеченнее, чем больше у него времени для внутренних переживаний и самооценки, тем больше поводов для тревоги, страха и депрессии.

— Тогда почему кончают с собой жители российской провинции? Разве не от одиночества, не от того, что чувствуют собственную ненужность и несостоятельность?

— Наша провинция никогда не жила хорошо. Так что перемены в нашем обществе ничего нового туда не принесли. Периферия страдает от другой проблемы: большинство попыток суицида там совершается под действием алкоголя и наркотиков. Раньше хоть водка была в дефиците, а наркотики вообще мало кто пробовал. Сегодня, к сожалению, и первого, и второго везде в избытке.

— Будто раньше народ не пил. При чем здесь дефицит? Зря, что ли, УК СССР карал за самогоноварение? Но не накладывали же при этом на себя руки.

— Откуда такая уверенность? В Советском Союзе статистика суицидов была закрытой даже для врачей. Когда я работал областным подростковым наркологом, мне понадобилось узнать, сколько человек покончили с собой за истекший год. Обратился к прокурору области по контролю за работой с несовершеннолетними. Прокурор с энтузиазмом убеждал меня, что суицидов в области нет и не бывает, хотя мы оба знали, что это вранье.

Хорошо, обратимся к опыту Прибалтики. Что, литовцы, эстонцы, латыши чувствуют себя там такими же брошенными, как русские? Я бы не сказал. Между тем среди стран бывшего СССР Прибалтика лидирует по количеству суицидов. Она страдает от повального пьянства. И это при том, что наркологические и суицидологические службы там давным-давно разрушены.

— Так у кого же, в конце концов, выше всего риск суицида?

— К самоубийству более всего склонны люди в возрасте от 25 до 50 лет, с высшим или средним образованием, занятые интеллектуальным трудом, и безработные, которые не ищут средств к существованию. То есть те, у кого есть время для душевных переживаний.