Знание - сила, 2005 № 04 (934)

Во-первых, значительная часть костей, прошедших от 60 до 100 миллионов лет, особенно мелких и средних, была бы элементарно сожрана безо всякого остатка (зубы-то у тиранозавров были слава богу).

Во-вторых, то, что оставалось бы после пиршества тиранозавров, затем после тех мезозойских пресмыкающихся и летающих ящеров, которые выполняли тогда ту же роль, что и сейчас падальщики, потом после трупоядных насекомых и наконец после бактерий, — иначе говоря, то, что уже не представляло пищевой ценности даже для самых невзыскательных, было бы полностью фрагментировано и растащено на такие расстояния, что восстановление полного скелета было бы абсолютно невозможно.

В-третьих, к утилизации того несъедобного, что уже не могло найти трофического применения среди животных, насекомых и бактерий, подключились бы силы неживой природы — солнце, дождь, роса, влажность, ветер, ну что еще там есть? И очень скоро — от силы года два-три — кальций был бы вымыт из костей и черепа.

А теперь снова вернемся к мезозойским динозаврам, вернее, к их скелетам.

Официальные геология и геохронология, опираясь на Лайелевский принцип актуализма, оценивают скорости осадконакопления в геологическом прошлом как приблизительно равные современным. Соответственно, они исходят из наблюдаемых в наше время скоростей в интервале от 1 миллиметра в год до 1 миллиметра в тысячелетие.

Таким образом, для того чтобы скелет динозавра оказался погребен под толщей осадков хотя бы в I миллиметр, потребуется, может быть, тысяча лет.

Объяснять идеальную сохранность скелетов, причем достаточно часто целых групп скелетов нескольких животных, предполагая одновременно крайне малыми темпы осадконакопления, — немыслимо. А потому все, кто связан с палеонтологией, стараются отыскать правдоподобные причины, трактующие этот парадокс.

Чаще всего эти интерпретации сводятся к тому, что, дескать, животное утонуло в болоте, а потому труп, находясь в бескислородной среде, не мог окисляться и разлагаться. Позже болото высохло, торфяник окаменел, сохранив таким образом труп животного (но, боюсь, такое объяснение — тоже верх наивности).

Или животное паслось на краю обрыва, последний обвалился, животное упало в воду, утонуло и течением реки было снесено в ближайший залив, там труп был занесен песком и сохранился до наших времен. Сценарий теоретически, конечно, возможен, но практически он не выдерживает никакой критики. Если даже животное падает ненароком в воду, то для него это не трагедия — не умеющих плавать животных в природе нет. Кошачьи, правда, воды не любят, это верно, но зато травоядных (а большинство динозавров все-таки были именно таковы) хлебом не корми — дай поплескаться.

Окаменевшие скелеты доисторических животных, сохранившиеся под слоем пепла

Выходом из тупика может стать только объяснение, опирающееся на предположение, что в определенные моменты истории Земли скорость оседания осадков на ее поверхности возрастала не то что в десятки или сотни раз — в десятки и сотни тысяч и даже, возможно, в миллионы раз. К примеру, были ли бы наши представления о жизни в Древнем Риме столь же полными, если бы не было в истории Рима, да и человечества тоже, такого дня, как последний день Помпеи? Наверно, нет. И даже не наверно, а точно нет! Думается мне, что скорее всего таких "последних дней Помпеи" в истории Земли было немало. Благодаря именно таким катастрофам и неимоверно возраставшим в такие дни темпам накопления осадков в виде вулканического пепла и песка палеонтологи могут находить на удивление полные и целые скелеты животных, которые, по их мнению, обитали на Земле десятки и сотни миллионов лет назад. Катастрофы, длившиеся несколько часов и максимум несколько дней, — вот что меняло лик Земли и состав ее обитателей куда как радикальнее, быстрее и эффективнее, нежели миллионы лет дарвиновского естественного отбора. Должно быть, специалисты по палеонтологии, если хотя бы чуточку напрягут память, приведут массу примеров о катастрофах в биологической истории Земли. Я не специалист, поэтому ограничусь лишь некоторыми иллюстрациями, сравнительно легко приходящими на ум даже дилетанту (особенно такому лукавому, каким я себя считаю).

Например, только недавно в музее видел окаменевший скелет младенца- динозавра. Он был настолько мал, что его даже не стали вырубать из камня, чтобы не испортить скелет окончательно. Так вот этот малыш в тот роковой момент, когда его настигла смерть, лежал скорее всего в уютном гнезде, свернувшись клубком, почти так же, как это делают самые обыкновенные котята. Малыш вовсе не пал жертвой чьих-то зубов или неведомых нам болезней — он вероятнее всего был просто-напросто завален заживо массами песка и пепла, неожиданно для всех посыпавшимися с неба.

Наконец, самый эффектный пример — отнюдь не редкие находки окаменевших яиц все тех же ящеров. Сколько мог длиться яичный инкубационный период мезозойских динозавров? Месяц, два, но вряд ли больше. Значит, за два месяца, пока яйцо лежало в песке, пряча под скорлупой свое содержимое, в мире произошло нечто экстраординарное, что сохранило окаменевшее яйцо до наших дней. Вот вам и доказательство быстротечности осадконакопления в некоторые периоды геоистории. Будь Лайелевский принцип актуализма справедлив, вряд ли палеонтологи нашли сегодня хотя бы одно несчастное яйцо доисторического динозавра.

Бронтозавр

Итак, гипотеза: главный спаситель следов пребывания ящеров на Земле — необыкновенно ускорявшееся временами осадконакопление, когда тот или иной район планеты (а, возможно, и вся планета) в течение считанных часов или дней покрывался толщей осадков в метры, десятки метров и — очень может быть даже! — сотни метров. Только саркофаг такой толщины и имеющий относительно высокую температуру, мог спасти скелеты от бактерий и кислорода, при наличии которых костные останки в поверхностных захоронениях разлагаются и истлевают в считанные десятилетия и столетия, предварительно мумифицировав их, а затем превратив в камнеподобное состояние.

Но можно ли найти подтверждения в пользу непостоянства темпов осадконакопления?