Знание-сила, 2005 № 02 (932)

И тут нам пора вспомнить о главной российской политической дороге, о БАМе. Ведь это еще одно пересечение Азии, хоть и незавершенное с востока.

Взгляните на карту. Во Владивостоке Транссиб упирается в море и может быть продолжен лишь вдоль него на юг, в Северную и Южную Кореи, о чем уже пошли разговоры. Иное дело БАМ. Его нынешнее окончание — порт Ванино — временно. БАМу естественнее выйти от Комсомольска на мыс Лазарева, к узкому месту Татарского пролива, ведь рано или поздно этот пролив придется преодолеть.

По ту сторону пролива, на сахалинском берегу — мыс Погиби. 3 июля 1999 года Н.Е. Аксененко (тогда вице- премьер) приехал сюда, чтобы взглянуть, что уцелело от работ 1949 — 1953 годов по прокладке тоннеля с Сахалина на материк, от штолен, шахт, подъездных путей, искусственного островка в проливе. Вице-премьер мечтал воскресить проект, закрытый постановлением Совмина СССР от 25 марта 1953 года. Он, увы, не успел. Его отставка подрубила замысел, по каковому поводу передовая журналистика много ликовала. Мол, остановлено очередное закапывание денег в землю. С другими чувствами следили за этими событиями влиятельные лица Японии. Задержимся на этом.

Япония уже 10 лет переживает вялотекущий кризис. Мощное участие правительства отучило ее экономику от саморегулирования. Центробанк Японии спасает положение новыми кредитами. Японские заемщики никогда не смогут вернуть, по подсчетам правительства, 52 триллиона иен (416 миллиардов долларов). „Азиатские тигры“ дышат Японии в затылок. У них огромное преимущество — дешевизна рабочей силы. Конечно, инерционная мощь японской экономики огромна, но она не бесконечна.

Япония все больше теряет на сроках доставки своих товаров в Старый Свет. Экспортный груз везут с заводов в порты, там перегружают на суда, суда плывут 5-7 недель до Европы (через щель Суэцкого канала либо вокруг Африки), где груз еще раз перегружают и везут получателю. Если бы эти товары попадали с подъездного пути японского производителя на подъездной путь европейского получателя за две недели и без перегрузок, дела Японии пошли бы веселей. В эпоху сотовой связи и контрактов, заключаемых в Интернете, в эпоху месячного цикла обновяени моделей (не только в компьютерной, но уже и в бытовой технике) фактор „время в пути“ становится все важнее.

1. Транссиб, 2. БАМ, 3. КВЖД, 4. Трасека, 5. Морской путь Япония - Европа

Японский транзит до 7 тысяч контейнеров в сутки (так утверждает ряд источников) загрузил бы и БАМ, и Транссиб, принося России отличные деньги.

В довершение с ростом цен на нефть растут расценки морских перевозчиков. Рано или поздно японцы последуют примеру англичан, переставших благодаря тоннелю под проливом Ла-Манш быть островитянами. География не оставила Японии выбора; с материком ее может связать только Сахалин, отделенный от нее проливом Лаперуза, — пролив между Японией и Кореей неодолимо широк.

До Сахалина тоже не близко — 43 километра, но для японцев это приемлемо. Они уже проложили тоннель в 55 километров от Хонсю до Хоккайдо (1988 год). А уж тоннель с Сахалина на материк — тот, что собирался строить Аксененко, — на этом фоне смотрится пустяком; „всего“ 8 километров. Московский трест „Трансстрой“ заново разработал проект тоннеля.

Краткая вспышка интереса к этой теме года три-четыре назад породила несколько нелепых цифр. Писали, скажем, о магистрали Япония — Западная Европа длиной „свыше 20 тысяч километров“. На самом деле, от пролива Лаперуза до белорусской гpaницы с учетом достройки 390 километров пути к Татарскому проливу, 8 километров тоннеля и двух недостающих отрезков в 110 и 65 километров на Сахалине в сумме получится 9979 через БАМ или 10647 километров через Транссиб. Ну а от российско-белорусской границы до сердца Европы рукой подать — до Гамбурга 1500, до Парижа 2300, до Милана 2400 километров. То есть расстояние от Европы до японского берега не „свыше 20 тысяч“, а 12-13 тысяч километров.

Японский транзит до семи тысяч контейнеров в сутки (так утверждает ряд источников) загрузил бы и БАМ, и Транссиб, принося России отличные деньги. За грузопотоками потянутся инвестиции — слишком уж много по пути сокровищ. Даже вечно нуждающееся МПС тянуло при Аксененко линии к стратегически важным Удоканскому медному, Чинейскому железо-титановому, Эльгинскому угольному месторождениям.

И что же? Нам ничто не мешает построить с японской помощью все, что надо, а потом купаться в деньгах от транзита?

Нет, сегодня на пути подобных проектов тяжелым бревном лежит курильский вопрос. Японским политикам приходится делать вид, что Японии и так хорошо. И поэтому сколько-нибудь крупные дела с Россией она будет иметь лишь после закрытия проблемы „северных территорий“. Но делать вид им слишком долго нельзя, часы тикают.

В курильский вопрос у нас редко углубляются до его истоков. В Японии же они ясны всем, но вслух о них не говорят. А когда кто-то проговорится, посвященных охватывает ужас. Весной 2002 года в Японии были наказаны по службе 30 высоких чинов, в основном из МИДа, только за „близость“ к депутату парламента Мунэо Судзуки. А все потому, что Судзуки заявил на совещании по внешней политике (не публично, не на ТВ, не в газете!), что Южные Курилы Японии не нужны, вопрос порожден национальным самолюбием.

Реакцию на слова Судзуки не понять, не уяснив, что Япония до сих пор (и куда в большей степени, чем Германия) — страна с перебитым хребтом и раздавленной психикой. Минуло 59 лет, но унижение капитуляции не прошло, хотя гордость не позволяет в этом признаться. Не забыты атомные бомбы, не забыта оккупация. Чужой генерал писал для японцев конституцию, неотесанные варвары навязали свой образ жизни древней и утонченной стране. Японцы не подают вида, что это их заботит, но почти любой просвещенный японец, кроме совсем молодых, носит в себе травматический невроз.

Уврачевать японскую душу может лишь одно. После того как Москва не подписала Сан-Францисский договор 1951 года, в Японии решили, что создана зацепка, позволяющая оспорить территориальные трофеи СССР. Надежды резко выросли, когда Хрущев, не видевший пользы от каких-то там скал, в 1956 году выказал готовность отдать два малых острова ради мирного договора — тогда казалось, что договор страшно нужен. Махнуть рукой на раз возникший шанс японцам психологически невыносимо. Это стало бы концом надежды, что их поражение было все же не тотальным.

И что же, так будет всегда? Нет. Смена поколений делает свое дело. Внуки (в отличие от детей) тех, кто помнит 1945-й, воспринимают войну как седую древность. Политики — и вовсе не среднестатистические люди. Кое- кто среди них, даже из старшего поколения, видят вещи трезво. Но одно дело видеть, другое — признать вслух.