Знание-сила, 2004 № 11 (929)

ЗАО «Саяны», город Новосибирск, за проект «Газовихревой биореактор», позволяющий перемешивать эмбриональные стволовые клетки, а также любые другие биотехнологические продукты.

К террористам из среды русских народников долгие годы в нашей стране относились со сдержанной симпатией. Способны ли разделить эту симпатию свидетели современного терроризма — например, американский историк? Насколько изменилась — если изменилась — психология террориста?

Каковы политические и культурные корни современного терроризма?

Эмиль Пайн

Политический радикализм, оборачивающийся экстремизмом и терроризмом, характерен для обществ, вошедших в эпоху' модернизации. Однако не для всех.

И в публицистике, и в научной литературе часто пытаются напрямую связать рост политического экстремизма с бедностью, социальным неблагополучием и низким культурным уровнем неких региональных, этнических или религиозных групп. Ни исторические примеры, ни специальные исследования этого не подтверждают. В замкнутых застойных обществах, например, у бушменов Южной Африки или у народа майя в Мексике, которые находятся на крайне низком уровне экономического и социального развития, ничего похожего на политический экстремизм, тем более терроризм, нет и в помине. Зато они заметны в обществах, вступивших на путь деформаций, и концентрируются в слоях людей, потерявших прежде определенный статус, ставших маргиналами.

Замечено, что у человека этническая неприязнь, агрессия, страх перед чужими, толкающие его к экстремизму, могут расти с любым изменением социального статуса: как его понижением, так и повышением, если при этом одновременно растет разрыв между его притязаниями и возможностями их удовлетворить.

В обществе экстремизм нарастает в периоды начавшихся, но не завершенных исторических перемен, связанных с модернизацией. В таких условиях почти неизбежен так называемый кризис идентичности: все труднее соотнести себя с какими-то определенными социальными и культурными общностями и так самоопределиться. Это крайне некомфортное состояние люди стремятся преодолеть разными способами: они сплачиваются в первичных, естественных этнических и религиозных группах, растет ксенофобия и влияние идей традиционализма, часто перерастающего в фундаментализм («очистимся от нововведений и вернемся к истокам»).

Ксенофобия проявляется в неприязни и к тем, кого оценивают как стоящих ниже «нас» на цивилизационной лестнице, и к тем, кого сами располагают выше на этой лестнице, кому завидуют (такие ноты явно слышны в массовом антиамериканизме).

Что именно способствует опасному нарастанию таких настроений?

Системные кризисы, подобные тем, которые пережили народы бывшего СССР и Югославии, вынужденные в короткие сроки изменить свой политический режим, экономическую систему и национально-государственное устройство.

Незавершенная урбанизация, особые формы ускоренной индустриализации, бурная и нерегулируемая миграция.

Практически всегда политический экстремизм возникает в период строительства национального государства, если оно сопровождается борьбой центрального правительства с этническим сепаратизмом и региональной автаркией.

Все это ярко демонстрируют страны и регионы, в которых сосредоточено три четверти исламского населения (Индонезия, Пакистан, Афганистан и арабские страны). Огромные массы еще вчера сельского населения сосредоточиваются в городах, но лишены возможности воспринять городскую культуру и городской образ жизни, поскольку сами города в этом бурном процессе утрачивают черты городской культуры. Расширенно воспроизводятся маргиналы — массовая социальная база экстремизма.

При постоянных распрях центральных правительств с локальными сообществами и этническими меньшинствами главную роль в консолидации населения берет на себя ислам. Резко возрастает его политическая роль, он начинает оспаривать у светской власти право руководить государством. Мечети и медресе зачастую становятся центрами пропаганды политического экстремизма, возникают военизированные религиозно-политические организации и движения.

В исламском мире в большей мере, чем, скажем, в христианском, религия служит основой межгосударственных альянсов, что само по себе создает предпосылки для рождения идей глобального противостояния. Важную роль тут играет и тот факт, что в этой части мира преобладают авторитарные политические режимы, которые приучают людей к насилию как способу разрешения политических противоречий, придают ему характер культурной нормы.

«Ресурсная индустриализация» — гипертрофия нефтяной индустрии в арабских странах и Индонезии, производства наркотиков в Афганистане и Пакистане — делает культуру этих стран еще более маргинальной, отрывая массы людей от традиционного образа жизни, но не предоставляя им взамен возможности вести образ жизни, характерный для индустриального мира. Меняются лишь некоторые внешние атрибуты бытовой культуры, но новых культурных навыков, ценностей, социальных связей, пронизывающих жизнь в индустриальных странах, здесь не возникает. Взамен образуются весьма причудливые многоуровневые социальные и культурные образования, весьма пригодные для развития экстремистских политических течений. Наркобизнес, например, никак не побуждает к социальным и культурным переменам, но, наоборот. эксплуатирует традиционные связи и этническую солидарность для необходимой в этом бизнесе конспирации. Экстремизм и нелегальная экономика развиваются в теснейшем переплетении и сотрудничестве.

Однако и легальный нефтяной бизнес, особенно если на нем сосредоточена вся экономика страны, тоже способен отрицательно влиять на культурный и политический климат в стране. Сверхдоходы нефтяных королей и баронов, получаемые без особых усилий с их стороны, порождают неадекватность восприятия мира и чрезмерные амбиции. Иногда они реализуются в погоне за роскошью, иногда вызывают приступы политического мессианизма, провоцируя идеи переустройства мира с помощью заговоров и конспиративных групп.

Специалисты говорят об «этнических и религиозных предпринимателях», то есть людях, которые наживают политический, а часто и не только политический капитал, спекулируя на различиях между группами и эксплуатируя ксенофобию. При известной ловкости они могут втянуть многих и многих в экстремистское политическое движение. Выделяют три основные стадии этого процесса.