Знание-сила, 2004 № 07 (925)

Мотивы? Их множество, говорят мне вышеупомянутые лица. Первое — мы народ, не удовлетворенный тем, как идет образование наших детей. У детей нет времени, и мы сами их загоняем. Поэтому хотели создать такую школу, в которой бы не загонять программой, а развивать интерес. Идти не от основного к дополнительному образованию, а наоборот.

Учителя нарисовали мне разные картинки, поясняя свою концепцию. От дополнительного образования — к науке, образовательным областям, индивидуальным проектам. Через пересечение разных кругов: театра, музея, клуба, мастерской... По ступенькам мастерства: первые три ступеньки — ученик-подмастерье, еще три ступеньки — и диплом "мастера- соавтора" (что-то вместе с мастером делает), потом мастера... "Девять ступеней, как в якутском героическом эпосе?"

Школа "Пробуждение" — молодая, современная, как современны работающие в ней люди, в ней чувствуется дух педагогики Александра Тувельского, Олега Газмана, свободной, не формальной школы. Но все-таки дело происходит в тридцати с чем-то кёсах (трехстах километрах) от Якутска, в улусе, где на каждом шагу — родовые деревья, коновязи, избушки могильников. Поэтому и этой школе не обойтись без этнокультуры.

Сегодня в "Пробуждении" — сорок два ученика. Сначала, объяснили мне учителя-родители, были только наши, потом присоединились друзья наших детей, потом дети наших друзей. Смеются: "друзья друзей"...

Занимаются не только в библиотеке. Приходят домой, и там это продолжается. Созваниваются: где сегодня собираемся?

Еще мотив — дать детям возможность попробовать себя в разных делах, найти себя. В школе есть туристы, экологи, журналисты, есть группа, пробующая себя в литературе, есть научные доклады, — объясняет мне отец того парня, который нарисовал эмблему-кукушку.

Они есть, и в то же время их как бы и нет. Ни в каких бумагах школа "Пробуждение" не числится. Весной на конкурсе федеральных площадок один известный столичный педагог сказал, — даже не посмотрев, — что таких школ быть не может.

А они ведут дневники — о своей необычной. Каждый день происходит что-то интересное. Неожиданно меняются позиции и роли, снимаются одежки-застежки и преодолеваются непреодолимые, казалось бы, преграды. Люди освобождаются от догм, страха, одиночества и протягивают друг другу руки.

Что они там живо обсуждают по- якутски? Оказывается, выясняют, куковала ли кукушка. И с радостью сообщают мне: уже куковала! Значит, лето будет хорошее.

Кукушка прокуковала, первый день лета был замечательный. На другой — выпал снег. Мы отправились в Хара-Алдан, из которого виден Верхоянский хребет, снежные горы — непременная часть пейзажа за рекой.

Но нам было не до мечтаний, на Алдане, когда туда добрались, —попали в половодье.

Мы проплыли вдоль растянувшегося на несколько километров села, свернули и через футбольное поле въехали на моторке прямо в школу.

Внешне ничем не примечательную, неказистую. Здание бывшего холостяцкого общежития, с длинным коридором, темновато, освещения не хватает — не жаловалась, а просто констатировала директор Ольга Николаевна Самсонова, преподающая в первом классе шахматы. Тут вообще никто ни на что не жалуется.

В Хара-Алданской средней школе учатся девяносто учеников, она и без половодья находится в зоне затопления, ее в любой момент могут ликвидировать или понизить в статусе до девятилетки. Приходится самим что- то придумывать.

В начале учебного года, к концу которого я приплыл в школу, дети предложили свои предметы, под эти предметы собрались учителя. Показали мне, что получается.

На одном из предметов, литературно-музыкальном, вырисовывалась "Русалка". Она была еще не готова. Делали декорации, разучивали слова. Гоголь перемежался с Андерсеном, а Даргомыжский — с песнями на стихи Андрея Рубцова. "Хорошие лица у ваших ребят" — сказал я директору. "Двадцать лет назад были другие".

Оказывается, тогда в пьяном, разваливавшемся, как вся брежневская страна, Хара-Алдане, собрался сход, в основном женщины и старики, и принял решение — не торговать в селе алкогольными напитками, даже пивом. И вот прошло двадцать лет. Чистые лица, здоровые дети. "Самая большая проблема, что урок пропустят. И не дерутся, странно, — сказала директор, — мирные такие..."

Я стал приглядываться внимательней.

С одной стороны, Хара-Алданская школа убогая, маленькая, удаленная, информационный вакуум. А с другой — многие в Хара-Алдане стихи пишут. Музыку сочиняют. Мелодистов много, самодеятельных композиторов. Художников — вся школа в учительских и ученических картинах.

На одном из предложенных детьми учебных предметов под названием "путешествие" — хотели отправиться из Хара-Алдана по всему свету, но потом решили сначала по родному краю. Выяснилось, что пятьдесят лет назад группа людей сделала восхождение на Верхоянский хребет, не самый высокий в мире, но скалы, лед — труднопроходимый. Инициаторами экспедиции были тогда сын классика якутской литературы Кулаковского и местный учитель биологии, а поднимались с ними на гору двадцать школьников. Нынешние ученики решили повторить восхождение и разыскали старых участников.

В ночь перед последним школьным звонком педагогический коллектив свозил меня с ночевкой в зимовье Булустах, место такое — вечные льды, речка с ледников течет.

До белых якутских ночей было еще две недели, но по сравнению с Москвой и даже Питером это была ослепительная белая ночь, яркое солнце за полночь и костер. Учителя, используя случай, веселились от души, бегали, прыгали, как дети, и на их примере я понял, чему они учат своих учеников. Народной борьбе "хапсагай", в которой проигрываешь, если задеваешь хотя бы пальчиком землю. Главное не атака, а удержание равновесия, тот, кто нападает, обычно проигрывает. Вот смысл учения: быть воином, но не нападать, удерживать равновесие. Быть в ладу с собой, во дворце или в охотничьей сторожке, где зимой вместо стекол пять слоев целлофана, растопишь печку - жарко, засыпаешь, когда начинает остывать, а утром кружка наполовину полна льда. Перепады температуры бывают до ста градусов, но во всей срединной Якутии младшие школьники учатся при —52°, а старшеклассники — при -56°.

Из якутских сказаний, которые учат дети в Хара-Алдане.

"Было время осеннего возврата диких оленей, когда они стадами переплывали реку..."

"Рассвет полосой не шире лезвия ножа".

"Маленький костер, дым от которого не больше, чем от закуренной трубки Е".

Учиться у оленей, у рассвета, у закуренной трубки.

Поэтому на третьем ночлеге я переосмыслил концепцию школы. Сельской ли, городской — неважно.

Раньше я считал, что у школы, положим, сельской, есть свои преимущества и недостатки, плюсы и минусы, которые надо компенсировать. А в Хара-Алдане пришел к выводу — не надо ничего компенсировать. Нет никаких плюсов и минусов, все зависит от желания учиться у жизни и умения оборачивать недостаток преимуществом.