Знание - сила, 2003 № 06 (912)

Итак, дом человека — это отображение в материю его органического тела, все более полное и дифференцированное по мере развития техники. Как часть всечеловеческой техники, он — малая копия техносферы. Это технический микрокосм, предел делимости технического макрокосма.

По мере прогресса все содержимое внешнего мира разбирается на элементы, затем собирается заново во множество микрокосмов и вручается каждому «по способностям» или «по потребностям». И готовится еще меню из виртуальных миров, проецируемых внутрь каждой капсулы во всем великолепии их чувственных качеств. Созданием миров, неотличимых от реального, увлечены сегодня устроители «искусственного интеллекта». Каков же предел этих устремлений?

Существо, заключенное в подобную капсулу, напоминает монаду: атом не физики, а метафизики — «живое зеркало Вселенной». Лейбниц разумел под нею экстравагантное существо, эквивалентное одновременно и точке нашего мира, и всему миру. Снаружи оно выглядит точкой, а изнутри — Вселенной. Чтобы вообразить подобное существо, достаточно научиться менять внутреннюю точку зрения на внешнюю, не покушаясь притом на размерность нашего мира, то есть обходясь без кувырков в «четвертое измерение».

Монады, как известно, «не имеют окон». Не потому, что они необщительны, а потому что изнутри бесконечны и не имеют внешнего мира, каким могли бы при случае заинтересоваться. Поэтому они не знают основной проблемы живого существа — смерти. Так вот, не нацелилась ли наша техника на практическое решение этой проблемы — монадостроение?

Если здраво рассудить, зачем человеку бессмертие? И в чем оно состоит? Человеку досаждает одно: будет время, когда его не будет. Мир есть всегда и везде, а человек лишь здесь и теперь. Смерть следует из неравенства человека миру; достаточно их уравнять, как смерти не будет. Это различие Лейбниц считал вопросом «точки зрения». А если практически?

Спросим себя еще раз: много ли человеку надо?

Состав едва ли не всех изобретений Нового времени был угадан средневековым монахом Роджером Бэконом и уточнен ренессансным универсалом Леонардо да Винчи. Спрашивается, как это они — из потемок Средневековья — разглядели, что всем нам надо? А просто всесовершенное существо (Бога) они помыслили материальным. Атрибуты его совершенства (всемогущество, всезнание, всевиденье, вездесущесть и т.п.) они расписали по функциям различных предметов. Получились телевизор, телефон, самолет и т.д. — см. предметные рубрики «Всемирного классификатора изобретений». Стало быть, техника лишь дополняет несовершенного человека до совершенного: она такова, каковы представления об идеальном человеке.

Все доступное совершенствованию втягивается в сферу технического. Технической становится любая реальность, делимая на независимые части. Если такую часть можно выделить из целого, то можно и улучшить, а потом вставить на место. Техника в этом смысле — универсальное собрание протезов, дополняющих человека до Бога. Когда человек будет сплошь состоять из протезов, он станет бессмертным.

Но есть и другой, более спорый способ технической реализации, точнее, совершенной имитации бессмертия — создание виртуальной реальности. Если кибернетика сумеет воспроизвести все миры, какие человек сможет помыслить, отобразив любой из них внутрь его капсулы, то заключенный в нее человек сможет испытать все, что подобает переживать человеку бессмертному. Чтобы попасть в подобный мир ненадолго, достаточно смежить веки. Но фантоматика сделает грезы коллективными и не зависимыми от вашей воли — скажем, от усилий проснуться.

Что такое «виртуальная реальность» сегодня? Вы надеваете непрозрачные очки, на внутреннюю поверхность которых проецируются картинки, не отличимые от тех, какие поставляет обычное зрение. Тем самым вам подменяют глаза. Или надеваете шлем, заменяющий вам слух и зрение. Существуют интерактивные перчатки, имитирующие осязание, и, наконец, скафандры, полностью изолирующие от окружающей среды и имитирующие любую иную. Связь с ней может стать двусторонней, интерактивной — вы вправе материализовать свои видения. Можете пригласить в них приятеля. Словом, можно создать иллюзорный мир, чувственно неотличимый от подлинного. Сотворение подобных миров входит в таинственный замысел Конструктора, блистательно набросанный Лемом в «Сумме технологии».

Не означает ли это прежде всего, что чувства не гарантируют нам подлинности нашего мира и что доступ к подлиннику можно получить только «сверхчувственным» способом? Концепт виртуальной реальности — это технический аналог физической относительности.

В XVII веке здравомыслившие люди выдвигали против принципа относительности возражение «от жизни». Вот вы, сударь, учите, что прямолинейное движение и покой неразличимы. Допустим, я сижу на скамье, а вы, весь в поту, задыхаясь, ко мне подбегаете. Неужто вам действительно безразлично, кто из нас двоих движется?

Техника и позволяет нам получать впечатления, не добывая их собственным телом. Двигаться, не двигаясь. Сплавлять истинную действительность с кажущейся. Чтобы попасть из А в Б, вы садитесь в поезд. Проходит некоторое время, и вы, сидя на одном месте, оказываетесь в другом. Ваше перемешение эквивалентно некоторой сумме изменений в окрестностях. Озирая их, вы воспринимаете свое перемещение как непрерывную трансформацию вещей, какую вам показывают. Был один мир, стал другой. Но в принципе перемещение можно исключить, если искусственно воссоздать все сопутствующие ему изменения окрестного мира — картин за окном, толчков, дорожного шума. Воспроизводимость всех ваших ощущений — вопрос только техники. Искусства, подобного простому житейскому обману: вам показывают в нужный момент не тот документ или не то выражение лица.

Нечто подобное имел в виду В. Набоков, обсуждая проблемы литературного перевода: переложить на другой язык факт поэзии — все равно, как подсунуть человеку при пробуждении другой мир. По сути, замечает Набоков, наша уверенность в аутентичности вновь обретенного мира покоится лишь на технической сложности, а не на принципиальной невозможности такой подмены. Но отрицать теоретическую возможность полного пересоздания вашей реальности значило бы отрицать всемогущество творца (или техники). Существует немало теологических теорий — некоторые из них даже смыкаются с физическими, — у тверждающих, что каждое мгновение мир создается заново.

Виртуальность природы остро переживается современной физикой. «Я не понимаю, — признается Р. Фейнман, — почему правильные законы физики допускают такое огромное количество разных формулировок». Возможны, например, три эквивалентные формулировки закона тяготения: силовая, полевая и экстремальная. «Если нам говорят, что в Природе должна господствовать причинность, вы можете взять ньютонову формулировку; если настаивают, что природа должна обладать свойствами локальности, — к вашим услугам вторая формулировка, если же вас уверили, что Природу нужно описывать при помощи принципа максимума - берите третью». «Сточки зрения математической все три формулировки — ньютонова, локально полевая и принцип максимума — приводят к совершенно одинаковым последствиям. В научном смысле они совершенно эквивалентны. Нет такого опыта, который позволил бы сделать этот выбор, потому что все следствия одинаковы. Но психологически они различны». Значит, из одной физической Вселенной можно извлечь множество эквивалентных ей психических.