Знание-сила, 2002 № 12 (906)

Почему так устроили советский социализм, спросите его архитекторов. Могу себе представить революционера, которого познакомили с системой кровообращения человека. Узнав, что один и тот же кровепровод обеспечивает и самую возвышенную часть организма – голову, и самые его низменные части (которые при социализме не полагалось называть вслух), революционер предложил бы свое решение: организовать отдельную научно-улучшенную спецсистему кровообращения для головного мозга. И приставить к этой спецсистеме соответствуюшую охрану. Тогда, что бы ни случилось с менее важными частями организма, самая важная часть будет обеспечена всем необходимым. Нечто подобное сделали с экономическим организмом страны.

Что касается теоретического обоснования, то даже крупнейшие специалисты в области научного коммунизма не смогли связно изложить политэкономию социализма. Зато политическая суть той неэкономной экономии была ясна – обеспечить диктатуру пролетариата. Точнее, авангарда пролетариата, еще точнее, авангарда этого авангарда во главе с самым главным Товарищем.

У советского социализма, надо, признать, были и преимущества. Главное преимущество – в руках товарища Кучера на уже не раз упомянутой телеге. Правильно, кнут. Ну, еще и пряник. Лучше по-английски – stick and carrot, палка и морковка. Государственная коняга тащила телегу из-под палки, стремясь к морковке коммунизма, висящей впереди на длинной удочке, прикрепленной к хомуту. Так в Средней Азии стимулируют гужевых ишаков. В советской Евразии этот опыт обобщили на государственную политэкономию.

Все преимущества социализма, сложившись с его отдельными недостатками, и обеспечили ему непочетное второе место в соревновании с капитализмом в области электроники.

Но было и преимущество социализма, объясняющее успехи советской науки и техники вопреки всей политэкономии. При социализме область точного естествознания и инженерного изобретательства была, в сущности, единственным островом свободы, где власть законов природы значила порой больше, чем доходящая, конечно, и туда советская ачасть. Чем мрачнее и несвободнее было снаружи, тем дороже была свобода внутри, тем слаще было советским эНТээРам – научно-техническим работникам – заниматься любимым делом, делом, для которого они были рождены. Одни при этом тешили себя иллюзией, что все «временные трудности» со временем будут преодолены и как раз с помощью их открытий и изобретений. Другие, без особого интереса ко всему, не связанному прямо с их делом жизни, принимали формулировку академика J1.A. Арцимовича: «Наука есть способ удовлетворения собственного любопытства за счет государства».

В обоих вариантах быстрые разумом Невтоны, которых российская земля не устает рождать, делали свое дело. Подтверждение этому тоже можно найти в англо-американском словаре. Среди слов, проникших туда из русского языка, есть слово даже более существенное, чем Sputnik. Ведь Sputnik в английском языке – это имя собственное, название конкретного предмета, а для самого понятия имеется свое английское слово satellite.

Слово же tokamak не имеет никакого английского эквивалента. Его взяли из русского в 60-е годы потому, что устройство, которое оно обозначает, родилось в России. В названии содержится краткое описание – «Тороидальная КАмера с МАгнитными Катушками», сокращенное до первых букв. В таком тороидальном устройстве, считается, может пойти контролируемая термоядерная реакция в плазме, разогретой электрическим током и удерживаемой магнитным полем.

В объяснении этого слова в английском словаре я с огорчением не увидел имени Андрея Сахарова, который придумал этот способ проведения контролируемой термоядерной реакции в 1950 году. Словарь – не энциклопедия, сказал я себе, всего не объяснишь.

Однако неудовлетворенность таким положением ощутил, по-видимому, и словарь Мерриам-Вебстер. Словарь этот в близких отношениях с Британской энциклопедией и поэтому хорошо знает подоплеку всех слов. Статьи в энциклопедии длинны, а жизнь коротка, и словарь выбрал свой путь. Его сотрудники готовят двухминутные рассказы о словах для радио и для Интернета. Один из этих рассказов словарь посвятил 80-летию Андрея Сахарова и двум последним словам, которые советская цивилизация подарила английскому языку.

Сегодня мы отмечаем рождение в 1921 году Андрея Дмитриевича Сахарова. Ядерный физик по образованию, «отец советской водородной бомбы», доктор Сахаров стал открытым защитником прав человека, гражданских свобод и реформ в Советском Союзе. Когда в 1975 году Сахарова наградили Нобелевской премией мира, ему запретили поехать в Осло, чтобы получить премию, а пять лет спустя сослали во внутреннюю ссылку.

Хотя Сахаров не известен как изобретатель каких-то слов, ему принадлежит заслуга обоснования двух политических принципов, имена которых эмигрировали в английский язык в 1986 году, в том самом году, когда Сахаров вернулся в общественную жизнь.

Glasnost – открытое обсуждение политических и социальных проблем и свободное распространение идей и информации – в русском языке буквально означает «публичность». Не случайно, предок этого слова в старославянском языке – слово «голос» (=глас).

Второй термин, perestroika, именует политику экономических и государственных реформ в Советском Союзе, установленную Михаилом Горбачевым в середине 1980-х годов. История пока – зша, как эти усилия перестроивши общество, в полном соответствии с буквальным значением русского слова perestroika.

Легче смотреть из американского словаря, как перестраивается Россия, чем жить в ней. Поэтому не всем россиянам очевидна сама необходимость перестройки. Особых сомнений нет. однако, у тех, кто понимает отличие советских подвигов в космосе от исторического поражения в микроэлектронике и кто удивляется, как это Сахаров еще в 1967 году в секретном письме советским руководителям раскрыл им секрет, что «разрыв [между США и СССР по важнейшим показателям] возрастает».

13 лет назад, в декабре 1989 года, мы утратили возможность слышать мнение Андрея Сахарова о происходящем в стране и мире. Остался не им придуманный способ, как вырабатывать собственное мнение, «как подсказывают разум и совесть. И Бог вам судья – сказали бы наши деды и бабушки».

Или, словами песенки из советского киношедевра: «Думайте сами. решайте сами, иметь или не иметь» – собственное мнение.

Из сказанного в этом очерке и из рассказанного в предыдущих номерах журнала, кажется, следует, что на рубеже 90-х годов в Радиотехническом институте думать и решать было легче, чем в других научно- технических учреждениях. Главное дело РТИ – дело противоракетнорадиотехническое – располагалось где-то между спутником и транзистором. Противоракетный радиолокатор нужен был только советскому Тетрагону и только для того, чтобы грозить американскому Пентагону. Как и все ракетно-космическое оружие. Но существо радиолокатора было пронизано с головы до ног микроэлектроникой, которая способна на абсолютно мирные применения.