Знание-сила, 2002 № 10 (904)

Поведение на стадии поиска брачного партнера – это не только сплошное мечение, но и мобильность. Есть такой молодежный девиз: «Надо чаще бывать везде». В дороге и приходит состояние влюбленности. Это не конкретное чувство к конкретному человеку, а скорее состояние души, навеянное дорогой, намагниченное ее меридианами. Связь влюбленности и путешествия, как ее не романтизируй, насквозь этологична. Оказывается, здесь срабатывает поведенческий механизм, с помощью которого достигается благая цель: ограничить близкородственное скрещивание и разнообразить генофонд популяции, вовлекая в него гены мигрантов. Суть этого механизма проста: незнакомый партнер возбуждает сильнее. А его основа закладывается в детстве. В определенный период развития детеныш запоминает внешность родителей, и в дальнейшем сексуальное влечение будут вызывать только объекты, похожие на этот «отпечаток». Это явление получило название «импринтинг». У многих социальных видов импринтинг бывает негативным: у братьев, сестер и прочих особей, которые росли вместе, влечение друг к другу ослабляется.

Оказывается, половой импринтинг происходит и у человека. Как позитивный – когда он совершенно неосознанно подбирает партнера, похожего на собственных родителей, так и негативный – когда с друзьями детства у него складываются «братские» отношения, лишенные эротического интереса. Этот феномен, кстати, может отразиться на интимных отношениях семейных пар, если будущие супруги с малолетства воспитывались вместе. Такая ситуация наблюдалась психологами у выпускников израильских кибуцев (где члены замкнутого общества вместе живут, учатся, а затем и заключают браки), а также в некоторых тайваньских обществах, где принято удочерять будущую невесту с раннего возраста.

Влюбленность порой стирается так же быстро, как дорожная пыль. А любовь? Антрополог Оуэн Лавджой описывает ее как «резкую эпигамную дифференциацию». У каких-то видов всякая самка в эструсе сексуально привлекательна для всех самцов. Это дифференциация нерезкая. А у некоторых птиц, китов и приматов она резкая – из большой группы всегда выбирается «единственный и неповторимый». Один из миллиона. А если именно в этот момент он куда-нибудь отлучится? Будет избран другой «единственный и неповторимый». Лавджой полагает, что на заре эволюции человека подобная избирательность позволила гоминидам ослабить половую конкуренцию (каждый выбирал пару по своему вкусу) и тем самым сберечь силы для выживания.

Любовь отвлекает, тревожит, вызывает настоящий эмоциональный стресс – даже если ее объект к вам благоволит. Это вредит здоровью, а в некоторые моменты становится просто опасным. Откуда такая острота реакций, присущих страстной любви, – когда дрожат ноги, пересыхает горло, колотится сердце? Так действует симпатическая нервная система. Но, вопреки названию, запускает это действие чувство, от симпатии далекое. Этологические слагаемые человеческой любви – секс, гиперопека и… ненависть!

Чувство ненависти обычно возникает у близкоранговых особей, не способных установить, кто доминант, а кто подчиненный в ходе стычек. Тогда сигналы смягчения агрессии (буферы) не срабатывают, и перегрузка нервной системы приводит к состоянию аффекта. А бой может продолжаться до гибели соперника. Такие отношения иногда возникают у социальных животных (например, у гусей, волков или обезьян), причем на замкнутой территории, в неволе намного чаще, чем в природных условиях.

Близкие друзья и влюбленные, по существу, и попадают в такую неволю – они объединяют свою территорию и свои ранги. Едва «предохранительные» мотивации секса и опеки ослабнут, начинается вражда. Выясняется, что территория не размечена. Ссора переходит в маркировочную гиперактивность и ритуальный дележ совместно нажитого имущества (вплоть до распиливания мебели пополам). Некоторые, впрочем, соблюдают технику безопасности – заранее заключают брачный контракт…

“Love hurts” – любовь причиняет боль, поется в песне. Ничего удивительного. Будучи формой репродуктивного поведения, она служит интересам вида – в ущерб индивиду, беззаботному прожигателю жизни. Нередко размножение попросту убивает особь. У многих насекомых откладка яиц запускает реакцию разрушения тканей, ведущую к быстрой смерти. Самцы некоторых мелких грызунов в брачный сезон совершают столько совокуплений, что умирают от истощения, а самцы птиц перестают питаться и только поют, пока не оплодотворят самку или не свалятся замертво. Так что надо беречься…

Ухаживание – не такое простое дело. По сути, оно сводится к демонстрациям всевозможных достоинств, в первую очередь – признаков крепкого здоровья. Они должны быть буквально «написаны на лице» – как, например, у обезьян уакари. Местность, где они живут, Амазония, изобилует малярийными комарами, но заболевают не все обезьяны – некоторые приобрели гены устойчивости к малярии. Как же отличить такого выгодного партнера? У самок уакари это получается без труда, ибо больные самцы имеют бледную морду, а здоровые – ярко-красную. И чем краснее морда – тем сексапильнее.

Еше кандидату в любовники необходимо проявить какую-нибудь неординарность, пусть даже с риском для жизни. Иметь какую-нибудь неудобную штуку (по-научному «гандикап») вроде хвоста павлина или рогов оленя – несмотря на ее наличие, самцы все-таки выживают, спасаются от хищников, добывают корм. Значит, отличаются особой выносливостью! Естественно, самки об этом не задумываются, просто обладатели сверхнормальных стимулов возбуждают их сильнее – и оставляют больше потомства. Гандикап может быть и поведенческим – обычно это причудливый танец, отрабатывать который приходится долго в ущерб более полезным занятиям. Так, птички манакины годами разучивают движения потрясаюшего «твиста», пристраиваясь к взрослым мастерам. И взыскательный вкус самок удовлетворяют только мастера с десятилетним (!) стажем.

Что еще придает партнеру особую привлекательность? Обладание чем-то ценным, в первую очередь собственной территорией. Как ни странно, но самка часто вступает в брак не с самцом, а с его норой, гнездом или участком. Интересный пример – болотные козлы из Уганды. Раз в год их самцы собираются на своеобразный «рынок женихов». Приходящие самки интересуются не статями жениха, а только местом, где он обосновался. Привлекательность участка зависит от того, насколько много мочевых меток оставили на нем спаривающиеся самки. Несмотря на автоматичность, этот выбор оказывается верным: за духовитую «квартиру в центре» идут нешуточные бои, и отстоять ее удается лишь самым воинственным козлам. То же самое наблюдается и у тетеревов-косачей – самки выбирают того, кто займет центр турнирного поля.