Наука и жизнь, 1999 № 01

Столбчатый поплавок стоит вертикально даже при волне высотою более половины его длины. Волны как бы обходят, обтекают его, и самолет на подобных поплавках просто пропускает волны под собой. Но не каждый самолет, а только СВВП может взлетать и садиться на столбчатых поплавках и к тому же при высоте волны до полутора метров.

Особый интерес представляет СВВП-амфибия для взлета и посадки на океанской волне. Дело в том, что состояние поверхности океана можно упрощенно представить в виде суммы нескольких волн с разной длиной волны и амплитудой. Самая «длинная» волна, имеющая, кстати говоря, и максимальную амплитуду, медленно подымает и опускает поверхностную массу океанской воды, при этом весь поверхностный слой воды как бы перекатывается. Расстояние между соседними гребнями достигает сотен метров, а высота гребня – нескольких метров. На эту волну накладываются более мелкие и более быстрые, образуя некую суммарную волну. Именно она ограничивает возможности традиционных самолетов-амфибий. При требуемой для разбега длине около километра они вынуждены прыгать по гребням самой «длинной» волны. И лишь чрезвычайно искусный пилот способен взлетать или заходить на посадку вдоль волны – по скату, гребню или впадине.

Для СВВП-амфибии «длинная» волна вообще не страшна; только самая короткая из них – рябь от ветра – ограничивает возможности самолета. Летать, разумеется, с такими поплавками не особенно удобно – уж слишком они снижают аэродинамические характеристики самолета. Но авторы СВВП-амфибии решили и эту задачу: столбчатые поплавки имеют надувную конструкцию. При посадке бортовая пневмосистема выпускает и надувает их, а после взлета сжатый газ выходит, и поплавки складываются. Их, кстати, можно не надувать вообще и даже снять; тогда самолет становится «обычным» СВВП, для взлета и посадки которого достаточно грунтовой площадки.

Надувные поплавки новой модели самолета с вертикальным взлетом и посадкой позволят ему взлетать и садиться в условиях не только морской, но и океанской волны.

Возможности такой машины чрезвычайно широки. За пару часов она может доставить тонну груза на расстояние в несколько сот километров, что называется, «от двери до двери» и притом от любой до любой – не только без взлетных полос, но и в болоте, озере, на реке, на море или океане.

Представленная на авиасалоне «Геленджик – 98» модель СВВП-амфибии пользовалась колоссальным успехом. Особенно у иностранцев. И все они задавали одни и те же вопросы:

– Самолет летает?

– Нет.

– А когда полетит?

– Через три года после начала финансирования.

– А когда начало финансирования?

??????????????????????

Проблемы трехпетней давности остались и сегодня. И государство, и частные фирмы хотят сиюминутной выгоды и не желают вкладывать средства в будущее. Где же тот рачительный хозяин, который готов вложить сравнительно небольшую сумму сегодня с тем, чтобы не платить кому-то втрое большую завтра?

И у авторов появилась еще одна проблема. Патентовать аппарат надо не в России, поскольку строить его здесь никто не собирается. Патентовать надо за рубежом, что весьма недешево. А чтобы поддерживать патент, то есть продлевать срок защиты авторских прав, нужны тоже очень большие деньги. И как быть, пока непонятно.

Пока же – в сентябре 1998 года – модель российского самолета-амфибии с вертикальным взлетом и посадкой отбыла в Японию на презентацию.

Один болельщик решил подшутить надо мной и подсунул мне таблицу, в которой были записаны кое-какие результаты однокругового турнира трех хоккейных команд. Вот эта таблица:

Я быстро разобрался с таблицей, восстановил недостающие записи, выяснил счет, с которым заканчивались игры, состоявшиеся по ходу турнира. Но я и без таблицы знал счет после одной из встреч (там были заброшены в общей сложности две шайбы), а по таблице получалось совсем не то. Заподозрив неладное, я позвонил шутнику, и тот сознался, что в таблице вообще нет ни одной верной цифры. Он сообщил также, что все три команды уже выходили на лед и что в каждой игре было заброшено не более четырех шайб.

А теперь скажите, каким получился счет в каждой из встреч, если исходить из неправильной таблицы, и каким был счет в действительности.

Доктор экономических наук И. ОСАДЧАЯ.

XX столетие стало свидетелем двух величайших крахов. Первая его треть закончилась крахом системы классического капитализма. Подтверждением тому был самый глубокий и всеобъемлющий кризис 1929-1933 годов. Однако капитализм нашел из него выход в создании нового механизма регулирования, основанного на сочетании цивилизованного рынка, государственного вмешательства в экономику и демократической системы власти.

Завершающая треть ознаменовалась крахом социалистической системы, основанной на полном огосударствлении экономики и тотальной власти одной партии. Этот кризис продолжается. И если в ряде бывших стран «соцлагеря» уже наметился перелом (практически остановлена инфляция и начался подъем в Польше, Чехии, Словакии, Венгрии), то в нашей стране света в конце туннеля еще не видно. Глубочайший структурный кризис- кризис переходного периода переплелся с такой же структурной инфляцией и недавним финансовым кризисом, и борьба с этой многоголовой гидрой пока еще не выдвинула своего героя.

Но очевидно, что в перспективе цель та же: создать устойчивый механизм управления экономической системы, основанной на тех же трех китах: цивилизованный рынок, государственное регулирование, демократическая политическая система. История учит, что именно такая организация общества устойчива, способствует росту благосостояния, выявляет способности людей, обеспечивает решение многих социальных и культурных проблем. Вот почему есть большой соблазн еще раз обратиться к кризису 1929- 1933 годов и его итогам.

Современную рыночную экономику индустриально развитых стран, как и экономику XIX столетия, по традиции называют «капитализмом», поскольку главная ее черта – динамичность, основанная на превращении прибыли в капитал, на непрерывном накоплении богатства и расширении производства. Однако экономический механизм, который обслуживал и обслуживает этот динамический процесс (а вместе с ним – и уровень благосостояния общества в целом), его социальная структура и менталитет общества не оставались неизменными.