Знание-сила, 2002 №07 (901)

И раз уж речь зашла о хвостах, то как не вспомнить другую важную крысиную стать – острые, как бритва, оранжевые резцы. За год они вырастают более чем на сантиметр. Их эмаль тверда, как сталь: когда гладишь крыску по мордочке снизу, чувство такое, что трогаешь рубанок, можно даже случайно порезаться. Для стачивания зубов крысам покупают специальный минеральный камень. Годятся для этой цели и кости, орехи в скорлупе или некоторые сорта сухих собачьих кормов. К слову, большой косточке из супа крыса будет рада не меньше, чем собака.

Инциденты с крысиными зубками время от времени случаются – хотя и реже, чем с беличьими или мышиными. Как-то раз я дала своей Алисе, крупной серой крысе дворового происхождения, что-то особенно вкусное через прутья решетки. Хватая угощение, она случайно порезала мне палец. Показалась кровь. Выронив лакомство, Алиса кинулась прочь. Дрожа крупной дрожью, она забилась в свою норку и страшно закричала, когда я попыталась взять ее на руки. Мне стоило огромных трудов успокоить Алису.

Не всегда благополучно заканчиваются контакты крыс и кошек. Так случилось, когда пришедшая в гости кошка обнаружила крысиную клетку – и принялась самозабвенно «удить», просовывая внутрь когтистую лапу. В дальний угол клетки забилась кроткая маленькая крыска… Через несколько минут вопящую от боли кису помчали к ветеринару: ей срезало подушечку до самой кости, как ножом.

Вместе с тем есть немало семей, где дружно живут крысы, кошки, попугаи, собаки и прочая живность. Только с мышами знакомить крыс настоятельно не рекомендуется: в природе мелкие мышевидные – излюбленная пасючья добыча.

Многие крысы любят целоваться со своими хозяевами. Никакого объяснения этому, кроме простейшего – любви к человеку, пока не найдено.

А напоследок – о грустном. Номинальный срок жизни крысы – три года.

При очень грамотном и чутком уходе пожилой «сталкер» протянет дольше. Так, Маргоша умерла, когда ей было четыре года с половиной. Для крысы – глубокая старость, и все равно это до обидного мало!

Вот поэтому многие ребята, державшие в свое время крыс, больше их не заводят. У других же, наоборот, живет сразу три поколения «хвостатых человечков». Грусть расставания скрашивается радостью новых встреч. Что поделаешь – такова жизнь, и не только крысиная. Великодушно протягивая руку иным формам жизни, мы начинаем лучше понимать самих себя.

Галина Бельская

Есть наука – этнография, правда, на Западе и в Америке она называется этнологией. Причина – в традиции. В России этнографы изучали быт, язык, одежду, обычаи малых народов, и это называлось этнографией. На Западе акцент делался на психологию, менталитет, и потому наука называлась этнологией. Сегодня наши этнографы считают, и не без оснований, себя ближе к этнологам (так часто и называют), чем к этнографам. Об одном таком этнографе «новой формации», известном ученом Яне Чеснове, шел разговор в третьем номере нашего журнала, в статье Галины Вельской. Сегодня речь идет о восприятии мира и понимании его человеком, чья специальность – понять, что делает немца немцем, а ингуша ингушом.

Когда человек всегда в пути, с ним трудно встретиться. Сейчас на своем столе я нахожу кассеты с голосом Яна Чеснова. Он продолжает наш разговор. Ему он так же необходим, как и мне. Он углубляется в свое сознание; чтобы понять, объяснить, обозначить, определить то, что до сей поры было неопределенным' неясным. Если попытаться следовать за ним в движении его мысли и в рампах его логики, остановки-вопросы будут возникать одновременно. Так оно и получается – мы беседуем, хотя он в Ингушетии, а я в Москве с магнитофоном и его кассетой.

Он говорит:

– Не секрет, что наиболее удачно работа идет в транспорте. Однажды я ехал из Грозного в Шали, в предгорный район, вместе с одним известным чеченским этнографом – Саид-Мамедом Хасиевым. Автобус был набит чеченцами, но скоро, увидев, что среди них есть не чеченец, люди, находясь вблизи меня, сразу перешли на русский. Это соблюдение чеченского этикета – проявление уважения к гостю.

Скажем от себя – еще и проявление удивительной деликатности, вежливости, свойственное отнюдь не всем даже на первый взгляд более цивилизованным народам.

– В этой толчее вопросы можно задавать самые разные и тонкие. Там я спросил, например: у кого чести-почести больше, у мужчины или у женщины? Одни говорили, что у женщины, потому что она – мать, другие – что у мужчины. И лишь один сказал, что вопрос неправильно сформулирован, потому что все зависит от конкретного человека.

Действительно, мой вопрос был провокационным, поставлен неправильно. Я это сделал специально, чтобы найти того, кто это поймет. И заметил только один человек. К нему-то мы вместе с Хасиевым и пришли потом в гости. Он оказался настоящим кладезем, великолепным информантом, то есть тем человеком, который способен к рефлексии – способен критически взглянуть на себя, свой мир и свою культуру. И нашли мы его – в пути.

Другой эпизод. Я еду из Грозного в Назрань. В общем вагоне много народа. Я начинаю задавать серьезные вопросы, и весь вагон участвует, отвечает, спорит, тогда я собрал удивительный материал…

Голос Яна замолкает, и я вспоминаю свою дорожную историю. Еду из Каунаса в Москву в рождественскую ночь. На платформе мало народа и вагон почти пустой. Однако в моем купе – литовец. Его провожают с корзинками, сумками, свертками. Я стою у окна, поезд медленно набирает скорость, мелькают огни, неясные очертания зданий, заснеженные деревья. «Сейчас попрошу у проводницы другое купе». В это время мой литовец окликает меня, я оборачиваюсь и обмираю. Через открытую дверь вижу купе, превращенное в терем, сказку, скатерть-самобранку, – все подходит. Потому что горят свечи и цветные фонарики, откуда-то сверху струятся пестрые ленты, а стол и две нижние скамьи-лежанки превращены в щедро накрытый стол со сверкающим хрусталем, серебром, графинчиками, вазочками, тарелочками. А в них – одних только блюд из грибов и картофеля больше тридцати. Домашние колбасы, копченый угорь – всего не перечислишь. Литовец смущенно, краснея и сильно печалясь, говорит, что просит, умоляет меня разделить с ним трапезу, а иначе он уж и не знает, как быть.