Знание-сила, 2002 №04 (898)

Доносы донесли до нас ворчание гвардейской казармы: «…Не х кому нам голову приклонить, а к ней, государыне.., господа де наши со словцами подойдут, и она их слушает, что ни молвят. Так уж де они, ростакие матери, сожмут у нас рты? Тьфу де, ростакая мать, служба наша не в службу! Как де вон, ростаким матерям, роздала деревни дворов по 30 и болше.., а нам что дала помянуть мужа? Не токмо что, и выеденова яйца не дала».

Появились случаи отказа от присяги императрице: «Не статочное дело женщине быть на царстве, она же иноземка…» Уже в декабре 1725 года было решено создать специальную охрану императрицы – кавалергардскую роту с личным составом «из знатного шляхетства самых лучших людей из прапорщиков и из поручиков».

Часто болевшая императрица все больше замыкалась в придворном кругу, где за карточной игрой и застольем выдвигались новые фавориты: молодой поляк Петр Сапега и камергер Рейнгольд Левенвольде, получившие за заслуги интимного свойства щедрые пожалования. Меншиков тоже принимал участие в забавах императрицы вроде соревнований по питью пива; с любимцами ее он вроде бы вполне ладил, но за пределами дворца реальная власть находилась в его руках.

Сенатский указ о смерти Петра I, провозглашавший императрицей Екатерину

С конца 1726 года он задумал дерзкий план, целью которого был брак маленького великого князя Петра с одной из его дочерей, в результате чего сам Меншиков смог бы породниться с царствующей династией и стать регентом при несовершеннолетнем государе. Датские и австрийские дипломаты, считавшие кандидатуру Петра наиболее благоприятной для своих интересов, поддерживали Меншикова.

Но добиться желаемого Меншикову удалось не сразу. В феврале 1727 года Екатерина еще не допускала такой возможности и заявляла, что престол принадлежит ее дочерям – Анне и Елизавете. Обе цесаревны и герцог упрашивали Екатерину не допустить такого поворота событий. Императрица колебалась, но в итоге после новых усилий со стороны Меншикова все же дала согласие. Понимала, что это – единственно возможный вариант или просто не могла сопротивляться напору Меншикова? Кто знает? Весной 1727 года силы были на исходе, а вокруг – нескончаемые интриги и грызня. А в числе недовольных – самые близкие, вчерашние помощники: зять Меншикова, генерал-полицеймейстер А.М. Девиер, ПА. Толстой, генералы И.И. Бутурлин и А. И. Ушаков.

У Екатерины началась горячка – воспаление или «некакое повреждение в лехком», по позднейшему заключению врачей.

Сам же светлейший князь не выпускал из своих рук инициативу: 10 апреля он переехал в свои апартаменты Зимнего дворца, чтобы прочнее держать ситуацию под контролем. 24 апреля он добился ее указа об аресте Девиера, затем были схвачены Толстой и другие. Следствие проходило под сильнейшим давлением Меншикова и в страшной спешке. 4 мая императрице уже был сделан доклад по делу; 5 мая (в предпоследний день ее жизни!) Меншиков четыре раза посещал умиравшую. Доклад и приговор были готовы лишь к вечеру 6 мая, в последние часы жизни Екатерины, и были ею утверждены, поскольку Меншиков не отходил от постели императрицы.

Вечером того же дня первая из преемниц Петра I «с великим покоем преставилась». Могла ли Екатерина за считанные часы до смерти читать документы, утверждать завещание и миловать осужденных? Вряд ли. Может быть, в эти последние часы она и пыталась что-то сделать, но поздно. Сам князь уже после всех описываемых событий с присущей ему циничностью сообщал датскому послу, что Екатерина накануне смерти хотела передать престол дочерям, поскольку «ее сознание в это время было не совсем ясным».

Утром 7 мая в присутствии высших чинов империи Меншиков объявил о завещании Екатерины, согласно которому престол переходил к законному наследнику – Петру II и регентскому совету при нем. Завещание отменяло петровский закон о престолонаследии. В случае смерти Петра II корона переходила к его сестре и дочерям Петра I Анне и Елизавете «с их потомствами». Этот документ стал последней загадкой в не слишком длинной истории царствования Екатерины. Ибо, как теперь стало ясно, появление на свет такого важного документа, как новый закон о престолонаследии, было настоящим подлогом. Похоже, что так к нему и относились: основные положения этого акта вскоре стали нарушаться тем же Меншиковым, а затем сменившими его Долгоруковыми. И уж совсем никого не интересовала действительная воля несчастной Екатерины. Воздвигнутый Петром «империум» оказался непосильной ношей для его жены.

Как известно, Леонардо да Винчи знал все. Но даже он сегодня подписался бы на журнал «Знание – сила».

Мы знаем больше…

Сергей Смирнов

В середине VI века правителям традиционных держав на обеих окраинах Евразии показалось, что в мир приходит порядок. В северной половине Поднебесной ойкумены воеводы-националисты покончили с варварской империей Тоба Вэй. В 550 году ее восточная часть превратилась в китайское царство Бэй-Ци, а семью годами позже западная Вэй стала царством Бэй-Чжоу. Оба имени – традиционные, в честь древних царств доимперского Китая, канонизованных Конфуцием и Сыма Цянем.

Что касается земель к югу от Янцзы, тотам варвары никогда не господствовали, а шла чехарда националистов- узурпаторов. В один год с западной Вэй погибло южное царство Лян. Его победитель истребил династию прежних владык и основал свою династию Чэнь, приняв гордый титул У-ди (Воинственный предок) в подражание самому удачливому императору славной династии Хань, современнику историка Сыма Цяня.

Вероятно, узурпатор знал от грамотеев, что он – уже десятый носитель титула У-ди среди разноплеменных воевод, правивших теми или иными осколками Поднебесной империи. Ни один из прежних не сравнился с первым Хань У-ди или со вторым Гуан У-ди, восстановившим Серединное государство после революции Ван Мана в I веке. Первым семи самозванцам не удалось объединить весь Китай и основать вековую империю. Быть может, это удастся восьмому?

* Теперь все три узурпатора имперских титулов – Гао Ян в Бэй-Ци, Юйвэнь Цзи в Бэй-Чжоу и Чэнь Ба-Сянь в Нань Го – пристально следят друг за другом, сравнивая свои шансы на выживание и победу. Южане, пожалуй, наименее опасны, потому что они, укрываясь за Янцзы, не потрудились создать у себя сильную конницу – по образцу западных степняков. Напротив, северяне создали конные армии, но плоды их усилий несравнимы с природными конниками Великой Степи. Оттого оба северных императора наперебой ухаживают за Мугань-ханом, правителем новорожденной державы тюорютов. Еще десять лет назад мало кто замечал этих алтайских жителей, считая их послушными данниками разбойничьей кочевой державы Жужань. Так и было до поры, а потом Степь дрогнула от топота латной конницы тюрок. И латы-то были костяные: железа хватало только на сабли. Зато сабли были булатные, самодельные, и руки, их изготовившие, не уставали в бою.