Знание-сила, 2002 №03 (897)

Под давлением Германии османский султан призвал мусульман к джихаду, ведь Франция, Россия и Британия якобы объявили священную войну исламу. Поэтому долг любого мусульманина – поддерживать войну, в которой участвует Османская империя.

Множество солдат – мусульмане из африканских и азиатских колоний Франции и Британии – подвергались мощной пропаганде. В 1914 году было создано германское «Бюро восточных новостей». В меморандуме военного министерства говорилось, что «для магометан главным средством пропаганды является идея священной войны и национальной самостоятельности; для грузин и индусов важна прежде всего последняя идея». Немцы надеялись, что мусульмане-военнопленные станут их союзниками. В лагерях военнопленных распространялась издаваемая на арабском языке газета «Е1 Dschihad», которую мусульмане, однако, почти не читали, так как были в основном людьми неграмотными. Впрочем, та же участь ждала и «Hindostan», газету индийских военнопленных.

В 1915 году в Вюнсдорфе, где располагался так называемый лагерь полумесяца, соорудили даже мечеть, но заключенные «почему-то игнорировали ее». «Когда «революционировать военнопленных» не удалось, – пишет Марго Калайс, автор книги «Мусульмане в Бранденбурге», вышедшей в 2000 году и посвященной судьбе военнопленных мусульман во время Первой мировой войны, – германское командование потеряло интерес к «магометанам», оставив их на попечение этнографов».

В Сирии, Палестине и других частях Османской империи призыв султана к священной войне также остался не услышан. «Ликующий звук фанфар, – иронично писал переводчик германского посольства в Константинополе, – раздается лишь в головах некоторых немецких ориенталистов».

Так угасла идея «джихада на южном фронте»; более удалась германскому генштабу другая диверсия против врагов из Антанты – «большевистская революция» в России: пломбированный вагон, деньги Парвуса, Брестский мир, – но не об этом сегодня речь. Рана «южного фронта» вновь открылась, и мы продолжаем следить за тем, как ее бередили почти сто лет назад. На этот раз обратимся к исследованию Петера Торау «Т.Э. Лоуренс. – Миф и действительность», опубликованному на страницах альманаха «Saeculum», что выпущен в Мюнхене в 2001 году.

В те годы англичане тоже разыгрывали «исламскую карту», стремясь не допустить «священной войны» мусульман против христиан и прежде всего избежать войны с арабскими племенами, жившими на берегу Красного моря, иначе кратчайшая связь между Индией и Британией была бы прервана.

Чтобы сохранить доверие арабов, англичане решили во всем поддерживать Хусейна, шерифа Мекки, коему незадолго до войны отказались продать даже десяток пулеметов (в мусульманских странах шерифами называют потомков Мухаммеда. – А. В.). Хусейн уже несколько лет враждовал с османскими властями, поскольку те собирались построить железную дорогу между Мединой и Меккой, а значит, лишить бедуинов доходов от караванной торговли; кроме того, с постройкой дороги шериф оказался бы слишком доступен для властей.

В 1916 году британский поверенный в делах в Египте Генри Макмахон сделал Хусейну отчаянное предложение. Он был готов, пишет Торау, «признать и поддержать независимость арабов на всей территории, точные размеры которой оставались пока не определены».

В то же время Великобритания заключила тайное соглашение с Францией и Россией о разделе турецких владений в Азии на «сферы влияния», причем «особо приветствовалась идея создания арабского государства или союза государств». Предполагалось, что независимость получат лишь арабы, проживающие в современной Саудовской Аравии и Йемене. А вот Ливан и Сирия заранее были отданы французам, Иордания и Ирак – англичанам. Отдельные части Палестины должны были перейти под «международное управление».

Итак, европейцы вначале поддержали арабов в их освободительной борьбе (даже одним из лидеров ее стал знаменитый Лоуренс Аравийский), а затем предали их, воспользовавшись плодами их победы? В арабском мире до сих пор обвиняют Запад в двуличии. Так ли это?

Документы доказывают, что шериф Хусейн еще в мае 1917 года был извещен об этом секретном пакте. Хусейн не почувствовал себя преданным, ведь он даже не стремился стать вождем независимой арабской страны. Лишь легенда пытается нас убедить в обратном.

На самом деле, известие о том, что шериф Хусейн поднял восстание («за арабское дело он пошел воевать»), не вызвало энтузиазма у населения. Даже в Северной Аравии, не говоря уже о Сирии или Палестине, люди доброжелательно относились к туркам. Поначалу к восстанию примкнули лишь авантюристы, мечтавшие грабить или, как говорили их русские современники, «экспроприировать» местных богатеев, а также рассчитывавшие на британское золото. Хусейн постоянно требовал от своих «духовных наставников» денег. Англичане, хотя и считали его притязания «несколько завышенными», исправно платили. Даже Лоуренс Аравийский, отсылая очередную депешу своему начальству в Каир, признавал, что бедуинов заставит сражаться дольше пяти месяцев только золото.

Стоила ли игра свеч? Верно ли британцы вложили деньги в движимые отряды кочевников? Прежде всего, им удалось расколоть мусульман. Хранитель главных святынь ислама самолично поднял мятеж против султана. Идея «священной войны», более увлекшая немецких генералов, чем мусульман, потерпела неудачу. Однако особой пользы от мятежного шерифа тоже не было. Он преследовал свои интересы.

Уже в феврале 1915 года османская армия, подстрекаемая немецкими эмиссарами, напала на Суэцкий канал. Для его защиты приходилось присылать все новые войска. Порой этот фронт отвлекал до полутора миллионов (!) солдат Антанты. В том числе по этой причине провалилось наступление союзников в Месопотамии. Итак, война на Ближнем Востоке отвлекала огромные силы, а вовсе не напоминала «легкую прогулку». В этой борьбе Лоуренс и его бедуины играли второстепенную роль. На южном фронте, как и ка западном, союзники одержали победу в затяжной, окопной войне. Бедуины же в основном «отличались», нападая на беженцев или отступающие части и беспощадно, вопреки международным конвенциям, вырезая своих противников к ужасу британского командования.

Легенду о «всенародном арабском восстании», поднятом в тылу Османской империи, творили сразу несколько человек: «воин-интернационалист» Томас Эдуард Лоуренс, описавший свои приключения, а также американский корреспондент Лоуэлл Томас и военный историк Бэзил X. Лиделл, восхвалявший кавалерийские атаки бедуинов в укор британским генералам, предпочитавшим окопную войну.