Знание-сила, 2001 №9 (891)

Титульное сходство отцов военно- ядерного века на первый взгляд усиливается от того, что Андрей Сахаров усматривал «разительные параллели» между собой и двумя его американскими (анти-)коллегами.

Но самое поразительное – то, что он видел сразу обе параллели. В этом я убедился, когда одна из них в 1992 году привела меня в Америку. Меня пригласили на конференцию «Наука и власть» – сделать доклад о «деле Сахарова». Второй – параллельный – доклад делал американский историк о «деле Оппенгеймера». Слушая докладчика, я диву давался, как можно сопоставлять столь разные дела.

«Дело Оппенгеймера» состояло в том, что его в 1954 году лишили допуска к секретным сведениям. При этом он мог защищать свою позицию в ходе специального слушания, на котором в его защиту выступали коллеги. И это в большой степени гласно, с публикацией стенограмм и обсуждением в прессе. Лишение допуска к оружейным секретам не повредило положению Оппенгеймера в науке – он оставался директором престижного института (одним из сотрудников которого был Эйнштейн). Сравнимо ли это с тем, что выпало на долю Сахарова: тотальная клевета, круглосуточный надзор спецслужб, бессудная ссылка, общественная изоляция, принудительное кормление и прочие советские прелести?!

А американские же участники конференции, вполне симпатизируя Сахарову, недоумевали вполголоса, как это он мог смотреть на Оппенгеймера и Теллера «с равным уважением». Ведь для американской прогрессивной общественности, говоря советским языком, это вписанный в анналы пример ученых, стоявших по разные стороны баррикады. Языком газеты «Правды», Теллер «обвинил в измене своего коллегу Р. Оппенгеймера за то, что тот выступил против дальнейшей разработки ядерного оружия».

В изложении Сахарова ситуация выглядит иначе: в конце сороковых годов Оппенгеймер пытался затормозить работу над американской водородной бомбой, считая, что в этом случае и СССР не будет создавать свое сверхоружие (не ведая, что Сахаров и его коллеги уже приступили к термоядерным исследованиям). Теллер же советской державе не доверял полностью и считал, что только американская военная мощь способна удержать СССР от безудержной экспансии. Поэтому он призывал к скорейшему созданию американского термоядерного оружия и выступил за отстранение Оппенгеймера от оружейных дел. Преобладающая часть американской научной общественности расценила это выступление Теллера как недопустимое нарушение этических норм, за что его подвергли пожизненному бойкоту.

Сахаров смотрел «на эго трагическое столкновение двух выдающихся людей» своим взглядом: «Каждый из них был убежден, что на его стороне правда, и был морально обязан идти ради этой правды до конца».

Сосредоточимся на гуманитарной стороне этого противостояния, оставив в стороне вопрос технический, стоявший тогда, – возможно ли вообще создать водородную бомбу История показала правоту оптимизма Теллера (если можно так говорить о столь невеселом предмете, как водородная бомба). Однако надо признать, у тогдашнего пессимизма были серьезные основания. А кроме прочего, взгляд на техническую возможность зависит от того, насколько эта возможность желательна или нежелательна.

Если говорить о политической проницательности, то Сахаров фактически соглашался с точкой зрения Теллера. Сахаровский опыт обшения с Берией и его преемниками говорил, что советские руководители «ни в коем случае не отказались бы от попыток создать [новое оружие]. Любые американские шаги временного или постоянного отказа от разработки термоядерного оружия были бы расценены либо как хитроумный, обманный, отвлекающий маневр, либо как проявление глупости или слабости. В обоих случаях реакция была бы однозначной – в ловушку не попадаться, а глупостью противника немедленно воспользоваться».

Для позиции Оппенгеймера у Сахарова нашлось лишь то доброе слово, что она «была не бессмысленна» (поскольку впервые о водородной бомбе заговорили американцы).

Загадочнее всего, однако, моральная сторона дела. Ведь суровый приговор Теллеру вынесло общественное мнение, а «судьями» были высокоинтеллектуальные и свободомыслящие коллеги-физики. Те же самые судьи спустя полтора-два десятилетия выступили в защиту самого Сахарова. Тем не менее он назвал отношение американских коллег к Теллеру «несправедливым и даже неблагородным».

Но может быть, Сахарову издалека было хуже видно и он просто мерил на свой – благородный – аршин, считая, что «Теллер исходил из принципиальных позиций в очень важных вопросах»? Сахаров полагал, что Теллер «шел против течения, против мнения большинства», но, быть может, на самом деле права была газета «Правда», согласно которой, «этот господин давно запродал свой талант военно- промышленному комплексу США» и просто выполнил очередной приказ этого монстра? Ведь и американская либеральная общественность в данном случае, по существу, соглашалась с «Правдой», хотя и использовала другие слова.

Что же именно сказал Теллер 28 апреля 1954 года, после чего его жизнь круто изменилась? На прямой официально заданный вопрос: «Считаете ли вы, что доктор Оппенгеймер нелоялен по отношению к Соединенным Штатам?» Теллер ответил прямо: «Я не хочу сказать ничего подобного. Я знаю Оппенгеймера как человека чрезвычайно активного и очень сложного мышления, и думаю, с моей стороны было бы самонадеянным и неправильным пытаться анализировать его мотивы. Но я всегда полагал и полагаю сейчас, что он лоялен по отношению к Соединенным Штатам. Я верю в это и буду верить до тех пор, пока не увижу очень убедительное доказательство противоположного».

На следующий вопрос – считает ли он, что «Оппенгеймер представляет собой угрозу для национальной безопасности» – Теллер ответил не менее прямо: «В большом числе случаев мне было чрезмерно трудно понять действия доктора Оппенгеймера. Я полностью расходился с ним по многим вопросам, и его действия казались мне путаными и усложненными. В этом смысле мне бы хотелось видеть жизненные интересы нашей страны в руках человека, которого я понимаю лучше и поэтому доверяю больше. В этом очень ограниченном смысле я хотел бы выразить чувство, что я лично ощущал бы себя более защищенным, если бы общественные интересы находились в иных руках».

Последней фразы оказалось достаточно, чтобы Теллер стал изгоем в среде, которую считал своей. На пальцах одной рукой можно пересчитать физиков, которые не отвернулись от него. При этом, в сущности, никто не ставил под сомнение, что Теллер честно выразил свое личное отношение к Оппенгеймеру, – их противостояние по проблеме термоядерного оружия длилось уже несколько лет и было известно.