Знание – сила, 2001 №8 (890)

Это было бы еще ничего, так как можно было бы думать, что электрон окажется целиком в одной из половинок «пузырька», тогда как другая попросту «схлопнстся». Но вывод Мариса становится поистине «безумным» (по определению Нильса Бора, спрашивавшего, достаточно ли идея безумна, чтобы быть плодотворной), когда он напоминает, что разорванная «гантель» была средоточием электронной волновой функции, и, стало быть, каждая половинка такой «гантели» должна, по определению, содержать половинку этой функции, то есть половинку электрона – его массы и его заряда. Марис даже подсчитал, когда это «расщепление электрона» может произойти: при температуре ниже 1,7 градуса Кельвина, когда жидкий гелий становится сверхтекучим, то есть в нем исчезает вязкость. Пока вязкость наличествует даже частично, говорит Марис, давление гелия попросту понуждает гантелеобразный электронный пузырек снова принять шарообразную форму, то бишь вернуться в самое низкоэнергетическое состояние, но когда вязкость исчезает, жидкость становится такой «скользкой», что не может предотвратить деление «пузырьков».

Вернемся к началу. О каком «эксперименте тридцатилетней давности», якобы подтверждающем его «безумную» идею, говорил Марис? В конце шестидесятых годов Норсби и Сандерс из университета в Миннесоте, изучая электрический ток, образуемый движением «электронных пузырьков» в жидком гелии под действием электрического поля, обнаружили, что если облучить гелиевую жидкость светом, электрический ток увеличивается. Поначалу они думали, что свет выбивает электроны из «пузырьков» и эти свободные электроны движутся быстрее, что и увеличивает ток. Но позже было показано, что выбитые светом электроны тотчас образуют новые «пузырьки», так что ток вроде бы не должен меняться, и результат, полученный Норсби и Сандерсом, оказался необъяснимым. Он оставался загадочным все прошедшие тридцать лет, пока Марис не выступил со своей идеей и не объяснил, что свет должен возбуждать электроны в «пузырьках» в «гантелеобразное» состояние и тем самым вызывать растепление «пузырьков». «Малые «пузырьки» подвижнее, – говорит Марис, – и когда их становится больше, ток, естественно, растет».

Аналогичным образом Марис объясняет и загадочный результат более поздних экспериментов Ихаса – Сандерса (1971) и Ван-Эдена – Мак-Клинтока (1984). Эти экспериментаторы создавали миллионы электронных «пузырьков» в гелии с помощью электрического разряда и определяли момент их прихода (под воздействием электрического поля) к некому экрану. Вместо того чтобы прийти к нему одновременно (поскольку они родились одновременно), «пузырьки» почему-то приходили тремя дискретными группами. Согласно Марису, все дело опять-таки в растеплении электронов. Разряды порождают вспышку света, свет возбуждает электроны в «пузырьках», и «пузырьки» делятся на половинки и четвертушки; ясно, что «пузырьки» с целыми электронами приходят к экрану быстрее, чем «пузырьки» с половинным зарядом (на них электрическое поле действуете вдвое меньшей силой), а те – быстрее, чем «пузырьки» с четвертью электрона.

Четверть электрона… Это звучит так ошеломляюще непривычно, что даже неспециалист невольно поежится, наверное. Специалистам еще хуже: если идея Мариса верна, то неверна квантовая теория. Но они убеждены, что квантовая теория верна: она уже объяснила столько явлений и имеет столько практических выходов, что ее основы всем представляются незыблемыми. Значит, ошибается Марис. Но, как уже сказано, найти ошибку в его рассуждениях пока не удалось никому. Разумеется, может быть и так, что в основах квантовой теории придется что-то пересмотреть, пришлось же пересмотреть механику Ньютона в области очень больших скоростей и в мире микрочастиц. Но пока специалисты предпочитают без нужды с пересмотром не торопиться. Что касается самого Мариса, то он говорит, что не очень огорчится, если окажется не прав. Свою «безумную» идею он уже бросил в научный мир, и результат ему представляется ободряющим: научный мир призадумался. «Я набрел на странную загадку, – говорит он. – Я хотел, чтобы люди задумались над ней вместе со мной. Я был бы счастлив, даже оказавшись не прав, но предварительно заставив коллег поразмыслить».

Всемирная организация здравоохранения (ВОЗ) перешла на шестилетний график работы, и заключительная, девятая общая программа заканчивается в 2001 году. Деятельность ВОЗ по своему характеру и охвату проблем глобальна. Эта организация трудится на всей планете, где едва ли не каждый месяц вспыхивает новый очаг бедствий. И все же в разделе «Прогнозы на будущее» последнего отчета этого органа ООН перечислены пять обнадеживающих возможностей улучшения обстановки. К ним относятся следующие.

В начале текущего века младенческая смертность не превысит пятидесяти на тысячу новорожденных.

Восемьдесят пять процентов населения мира будет жить в часе езды от ближайшего медпункта.

Смертность от малярии сократится в пять раз, а число летальных исходов от туберкулеза значительно уменьшится.

Дефицит питания как фактор заболевания детей и взрослых снизится наполовину.

Восемьдесят пять процентов жителей Земли будут иметь доступ к безвредной питьевой воде, а три четверти – к средствам санитарии.

И если эти планы не осуществятся, то ВОЗ и ныне будет там.

Англичанка Грейс Уилкинсон разработала оригинальную идею: она учит овец пасти стадо вместо собак. Сначала отбирает несколько новорожденных ягнят, помещает их в отдельную отару, где каждому малышу дает имя и кормит его из бутылочки. Затем подросших питомцев возвращает в стадо. Новоиспеченные «пастухи» не так нервозны, как собаки. Они прекрасно слушаются команд своей хозяйки. Собратья же не противятся, а послушно следуют за ними. Грейс очень довольна – теперь у нее тридцать овец, которые управляют стадом в одиннадцать тысяч голов.

То, что процесс клонирования может давать эффект «обращения возраста» – огромнейший сюрприз для ученых, так как первое живое существо, выращенное клонированием – овца Долли – показывала все признаки обратного процесса – ускоренного старения.

Экспериментаторы надеются, что в будущем станет возможно пересадить пациенту молодой, выращенный методом клонирования орган из клеток его же собственной ткани. Такие пересадки не будут вызывать эффекты отторжения и помогут обратить вспять возрастные эффекты, такие, как болезнь Альцгеймера, артрит или сердечные заболевания. Если эффект скажется на организме так же, как и на отдельных клетках и органах, то человек, при его врожденной возможности жить до 120 лет, сможет жить до 200!