Знание – сила, 2001 №8 (890)

Не случайно японцы так охотно, без всякого стеснения, перенимают чужие достижения: каждый народ по-своему «избранный». Не случайно знаменитый фильм «Расемон», где несколько человек абсолютно по-разному рассказывают одну и ту же историю, снял именно японец Акира Куросава. Не случайно ни один японский политик не приехал в Перл-Харбор, где в декабре 1941 года была уничтожена база тихоокеанского флота США, и не покаялся, а вот мысливший в категориях римского права экс-канцлер ФРГ Вилли Брандт покаялся перед Польшей за преступления Третьего рейха.

Лист бумаги пуст. Лишь в углу оставлена голая ветка. Птице на ней холодно и одиноко. Куда ни глянь, белый простор.

Еще средневековые художники изобрели принцип «yohaku no bi» – «красота белизны». Согласно ему, в живописи тушью ключевую роль играла пустота, белизна, то есть ненарисованное, так же как в речи важнее всего было невысказанное. Молчание дороже слов. Когда человек произносит что-то, он невольно подчеркивает, что его мнение отличается от мыслей собеседника. Именно поэтому он высказывает его. Если он думает одинаково с ним, следует молчать.

Когда два человека сидят лицом к лицу и молчат, эта ситуация кажется европейцу неудобной, а молчание – тяжелым, тягостным. Для японца же такая манера «вести беседу», не произнося ни единого слова, свидетельствует о духовной близости людей. В Японии считается даже, что влюбленные, подолгу болтающие наедине, на самом деле уже разлюбили друг друга. Иначе бы они понимали партнера без слов.

Подобная манера общаться немало вредит деловым контактам японцев и европейцев. Последние стремятся детально обсудить каждую мелочь. Японцы же, если что-то не вызывает у них возражений, предпочитают об этом молчать. Столь разные взгляды на юридические тонкости порождают путаницу.

Вообще японская манера вести разговор на взгляд западного человека довольно странна. Случалось, это приводило даже к политическим недоразумениям. Так, в начале семидесятых голов США вели с Японией переговоры о льготах на ввоз американских товаров в Страну восходящего солнца. Тогдашний премьер-министр Какуи Танака, выслушав доводы янки, ответил им словом «да», но произнес его медленно, протяжно, нерешительно. В дальнейшем выяснилось, что его манера соглашаться на первый взгляд была сродни нашему разочарованному «Да уж…», после чего внимательный собеседник должен понять, что ему дают отказ. С ним не хотят даже обсуждать эту тему. Этим растерянным «Да-а-а-а-а-а» извиняют собеседника за его бестактность. Поначалу американцы не знали этого и слушали. не вдаваясь в интонацию. Тем сильнее была их последующая досада.

Вообще говоря, слово «да» – разменная монета в устах японца. Он поддакивает, но верить ему нельзя. В этом не нужно подозревать двуличность, коварство или презрение к собеседнику. Нет, произнося слово «да», японец дает понять своему партнеру, что «слушает его», «понимает, о чем тот говорит». Японец пускает словечки «да», как мальчик – мыльные пузыри. Пройдет несколько мгновений, и японец может опровергнуть то, с чем только что вроде бы соглашался.

Кстати, в нашем обиходе мы тоже, слушая с глазу на глаз чьи- либо резоны, заинтересованно киваем. Когда приходит очередь отвечать, мы порой совершенно жестко и категорично даем отрицательный ответ. Это – не коварство, это – элементарная сосредоточенность. Наше внимание к сказанному подкрепляют механические жесты, их (японское) – певуче произнесенные слова.

Пришла неприятная хозяйка. Глядя мне в глаза, спросила: «Вы голодны?» Я поднялся и закурил.

Ни один нормальный японец не станет задавать такой глупый вопрос, ответ на который можно понять и без слов. Он просто подвинет человеку тарелку с едой. Зачем переспрашивать, если у гостя слюнки текут и глазки поблескивают?

Японские психологи отмечают, какое неприятное впечатление производит на них американская манера говорить за столом: «Please, help yourself.» Конечно, это произносится из самых благих побуждений: «Не мешкайте! Берите, что вам нравится!» Однако звучит это как «Угощайтесь сами! Никто вам не поможет, если вы промедлите!» Японская вежливость требует от радушного хозяина «предупреждать» пожелания гостей. Для этого надо обращать внимание на то, что им нравится, и вовремя подавать полюбившиеся им блюда. Заставлять гостя самого выбирать, что ему может понравиться, а что неаппетитно, – это верх неуважительности к человеку. Кстати, о вежливости! Японский язык необычайно богат на слова и словесные обороты, помогающие человеку «блеснуть отменной вежливостью». Имеется целый ряд градаций; их используют в зависимости от того, с кем говоришь. Иностранец, изучавший японский язык по самоучителю, внезапно теряет способность его понимать, если его собеседник из чувства уважения обращается к нему в изысканно-вежливой форме. Разом меняется вся лексика. Даже вместо слов «папа», «тетя», «дед» используются их редкие синонимы.

В Европе все совсем по-другому. Там за изысканной вежливостью часто скрывается лицемерие. Французский философ и знаток Японии Ролан Барт писал: «Вежливость Запада покоится на определенной мифологии личности. В топологическом отношении западный человек представляет собой нечто двойственное, состоящее из публичного, искусственного, фальшивого «внешнего» и личного «внутреннего». Но там, где считается достойной внимания лишь «внутренняя» ипостась личности, как следствие, теряют всякий интерес к ее светской оболочке, если пытаются лучше узнать эту личность». Поэтому, делал вывод Барт, «невежливость означает искренность», ибо – в нарушение поверхностных социальных ритуалов – апеллирует к «внутренней составляющей» личности.

Японцы думают вовсе не так, и эта особенность как нельзя ярче проявляется в их манере приветствовать друг друга низким поклоном, в котором мы по ошибке зачастую видим лишь заискивающее подобострастие.

Вот еще одно необычное для нас проявление вежливости: японцы стараются как можно реже говорить «о себе любимом».

Они всячески избегают местоимения «я», заменяя его лаже там, где мы-то наверняка не сумеем без него обойтись. Так, вместо фразы «Приходи ко мне!» по японскому этикету полагается говорить: «Приходи с мою квартиру!» В Я пони и – в отличие от нас – люди редко считают себя отдельными – пусть и крохотными, но независимыми – «атомами» или индивидами. Нет, здесь человек по-прежнему соотносит себя с коллективом, является частью его, остается его необходимым «винтиком».