Знание-сила, 1999 № 07-08

Виктор Брель

Есть судьбы людей, которым можно только позавидовать. Одним из таких ее баловней можно назвать Бориса Ивановича Кудрина. Он профессор, доктор технических наук, хорошо известный в нашей стране и за ее пределами специалист и, главное, основатель новой отрасли науки – философии технетики?

А началось все в 1963 году. Молодой специалист Борис Кудрин попал на строительство крупнейшего металлургического комбината страны «Запсиб». Здесь под его контролем оказалась вся электротехническая часть гигантского объекта. Вот тогда-то он первый раз и задумался: ему пригрезилось, что в кажущемся хаосе вещей, машин, агрегатов, различных устройств, аппаратов, приборов, сооружений должен быть свой порядок. С тех самых пор и по настоящий день Кудрин ведет поиск параллелей, которые прощупываются, если начать сравнивать мир промышленных изделий с иными «сообществами» – с миром животных, растений, сообществом слов.

Если взять любой достаточно большой текст – рассказ, газетную статью и т.д. – и начать строить график частоты повторяемости слов («одиночек», встречающихся только один раз, слов, мелькнувших дважды, и так далее), то получим особую кривую, выражающую гиперболическую зависимость. Оказалось, что этому гиперболическому закону распределения объектов подчиняются не только слова, но и все виды животных, растений, машин. К своему большому удивлению, Кудрин обнаружил: турбогенераторы, электрические и металлургические агрегаты, теплофикационные кабели и котлы, автотранспорт – практически любые представители царства техники – повинуются вездесущей гиперболе. Она – норма, закон правильного положения вещей на этом свете.

В биологии есть понятие «биоценоз» – сообщества живых организмов. А что если по аналогии, подумал Кудрин, мы в технике будем говорить о техноценозе? Сказано – сделано. И он занялся изучением техноценозов, и все более убеждался, что развитие технических систем и техники в целом идет по определенным законам, во многом напоминающим законы Дарвина. Тут можно видеть и борьбу видов, и тупиковые ветви технической эволюции, и экологические ниши, и многие другие сходства. Перепробовав слова «техникознание», «техниковедение», «техникология», Кудрин остановился на термине «технетика».

Еще параллели с Дарвиным. В мире живого более простые особи оставляют после себя больше потомства; более сложные организмы (млекопитающие) – менее плодовиты. В технике сходное: болтов одинаковых – миллионы, ЭВМ, если сравнивать с болтами, – единицы.

Одно из следствий научно-технической революции – быстрый рост разнообразия выпускаемых изделий и быстрая замена их новейшими образцами. Этот шквальный феномен Кудрин назвал вариофикацией. Достижения наук подстегивают вариофикацию, делают ее еще более масштабной. Разнообразие вещей и машин растет не по дням, а по часам, и это, казалось бы, должно только радовать. К сожалению, у вариофикации есть и минусы. Главное – катастрофически увеличиваются издержки из-за более частой переналадки производства и неимоверных затрат труда на ремонт и запасные части. И тем не менее темпы техноэволюции выше, чем у биоэволюции. В живой природе генетические программы хранятся в организмах. В технике же «двойная спираль ДНК» вынесена из изделия. Работа над новыми типами изделий идет прямо с документом, чертежом, это и есть «наследственная информация». И благодаря этому, уверен Кудрин, техноэволюция обгоняет биоэволюцию. В такой немыслимой для мира живого ситуации естественный отбор в техносистеме можно миновать, однако при ошибках (а они, понятно, нередки) появляются нежизнеспособные уродцы, техноинвалиды, засоряющие техническую «флору» и «фауну».

Неумение управлять «генными чертежами», ошибки в формировании техноценозов часто перечеркивают работу больших творческих коллективов. На ухабах техногонки теряются сотни тысяч, миллионы рублей. Из-за промахов проектировщиков, к примеру, на Нижнетагильском металлургическом комбинате шесть лет поэтапно достраивали доменную печь.

Можно ли устранить эти перекосы? Да, уверен Кудрин, техноэволюцией можно управлять, но для этого необходимо заняться изучением законов функционирования техноценозов. Нужно создать новую науку, необходим системный подход к техноявлениям. •

Композиция В. Бреля

Речь идет не о садах, созданных в свое время могольскими императорами, которые правили в Индии в XVI – XVIII веках, а о так называемых Могол ьских садах Паштрапати бхвана, расположенных вокруг дворца официальной резиденции президента вДели, одной из достопримечательностей этой древней страны.

К времени правления моголов они имеют лишь косвенное отношение. Их происхождение связано с супругой английского вице-короля леди Хардинг, которая, побывав летом 1924 года в Симле и посетив живописную благоухающую Кашмирскую долину, была потрясена видом садов, культивируемых здесь когда-то могольскими императорами на подножиях холмов в предгорьях Гималаев.

Работы по созданию современного могольского сада, начатые в 1924 году архитектором Эдвардом Латьенсом, проводились по принципам персидской садовой архитектуры, то есть сады были доступны только со стороны дворца и закрыты для посещения с внешней стороны.

Источником жизни в могол ьских садах всегда была вода, журчащая в каналах, фонтанах или ниспадавшая каскадами. Цветы и другие растения высаживали на участках земли, расположенных в виде геометрических фигур – квадратов, прямоугольников и кругов около прудов.

Европейским новшеством было только то, что вокруг водных пространств декоративные растения высаживались зимой ежегодно. После весеннего праздника Басант пангми, приходящегося на февраль – март, «Могольские сады» открывают для свободного посещения, и они становятся центром всеобщего повышенного внимания.

Хотя сады и делятся на четыре больших сектора с помощью водных каскадов, расположенных с севера на юг, посетителями они воспринимаются как единое целое. Вдоль главной аллеи высажены деревья, принявшие с помощью умелых рук садовников округлые формы, и только кипарисы сохранили свой естественный стройный вид.

За ухоженностью и элегантностью садов стоит большой труд пятидесяти двух садовников. Все растения в «Могольских садах» располагаются в строго определенном порядке. Их коллекция постоянно пополняется. Сады давно уже получили международное признание. Они стали как бы выставочной площадкой для многочисленных видов цветов. Среди них особенно выделяются хризантемы и гладиолусы. Растут здесь и розы двухсот пятидесяти сортов, красота которых оставляет у посетителей неизгладимое впечатление. Каждый год индийцы с нетерпением ожидают открытия садов, чтобы долгие месяцы наслаждаться их красотой.