Знание-сила, 1999 № 07-08

И тем не менее скрытая агрессия – вещь опасная. Если к ее легализации прибавится некая ее организация, если появится лидер, способный возглавить людей, ведомых ею, если зазвучит хотя бы подобие программы, осколка программы, ее оправдывающей и направляющей, если все эти обстоятельства сойдутся вместе… Тогда станет возможным многое из того, о чем сегодня думать не хочется, да и нет особых оснований…

Ольга Балла

В мае 1918 года на прилавках книжных магазинов Германии и Австрии появился первый том издания под броским заглавием: «Закат Запада» (всего пятью годами позже, в 1923-м, книгу перевели на русский под неточным, но прочно укоренившимся названием – «Закат Европы»). Автором был никому дотоле неизвестный одинокий мюнхенский интеллектуал, а до того учитель гимназии в Гамбурге Освальд Шпенглер. В год выхода книги ему исполнилось 38 лет.

К 1918 году измученная войной Европа была перенасыщена чувствами, из которых самым общим и главным было, пожалуй, чувство конца. Первая мировая война потрясла европейское человечество – и это после устойчивого, благополучного, «викторианского» позднего XIX века. Было общекультурное, массовое, обыденное чувство защищенности, которое в результате Первой мировой войны оказалось утраченным.

Это должно было быть, наконец, выговорено, названо по имени – хотя бы для снятия культурного напряжения. Этого еще и осознать как следует не успели, не то чтобы справиться с этим. Книга Шпенглера попала, таким образом, в атмосферу напряженного ожидания.

Что же там было сказано?!

ным доселе в Европе представлениям о линейности, однонаправленности всемирной истории Шпенглер утверждал, что никакой «всемирной» истории нет и быть не может. Есть множество историй – в соответствии с количеством культур, совершенно независимых друг от друга. Каждая культура – индивидуум, и все они совершенно равноценны, поскольку нет и не может быть обшей для них всех точки отсчета, с которой бы оценивалось их сравнительное достоинство. (На самом яеле, Шпенглер, конечно, оценивает культуры, наделяя статусом зрелых, состоявшихся только восемь, всем остальным в этом отказывая. Его критерий – наиболее полное осуществление заключенных в культуре возможностей.)

Итак, зрелые культуры: египетская, вавилонская, индийская, китайская, культура майя, античная («аполлоновская»), арабская («магическая»), и западно-европейская – «фаустовская», в которой мы все и живем. Наша культура возникла в X веке, и как раз сейчас вступает в свою завершающую стадию, чтобы уступить место следующей, девятой, только рождающейся – русско-сибирской.

Каждая культура привязана к определенному ландшафту, который во многом создает подробности ее устройства и имеет свою судьбу – внутреннюю необходимость, которая определяет в ней все. В основе каждой лежит «прасимвол»: его культура выражает всеми без исключения своими формами, что и придает этим формам единство. (Для «фаустовской» культуры это – бесконечное пространство.) Из-за разности своих оснований культуры друг для друга непроницаемы, то есть не способны ни понимать, ни чувствовать друг друга, ни вообще, по сути, что бы то ни было знать друг о друге. Все, что может казаться таким «пониманием», иллюзия.

Культурные общности шире и глубже этнических (то есть не стоит думать, что, если культура «арабская», то она создается и населяется исключительно – или хоть преимущественно! – теми же арабами). Они охватывают и подчиняют своему единству самые разные этносы: например, «фаустовская» объединяет народы не только Западной Европы, но и Соединенных Штатов Америки. Что до «арабской», то это – скорее европейская культура между падением Рима и X веком и включает в себя Византию.

Каждая культура мыслится Шпенглером по типу целостного организма – совершенно по аналогии с биологическим. Каждая культура проходит стадии зарождения-детства, становления- юности, расцвета-зрелости, упадка- старости и, наконец, совершенно неизбежной гибели. На все отводится каждой примерно около тысячи лет.

Последнюю, предсмертную сталию каждой культуры Шпенглер именует «цивилизацией». На этой стадии культура перестает быть способной к творческому развитию и порождению новых форм, использует только наработанный материал, пока, окончательно исчерпав свои силы, не угаснет совсем. Начинается переход от «души» к «интеллекту», от становления к окостенению. Симптомы цивилизации: господство и переизбыток техники, вытеснение искусств ремеслами и инженерией, творчества – рациональным конструированием, органичного – искусственным, подчинение природы, урбанизм, войны.

Чередование стадий развития, а значит, и конечное угасание происходит совершенно с той же закономерностью, какая властвует над всеми живыми организмами, абсолютно объективно и неподвластно человеческой воле, как и любые законы природы.

Как утверждал Шпенглер, культура нынешнего Запада в начале XIX века вступила в свою последнюю, «цивилизационную» стадию. Все изменения в ней объясняются именно этим и будут только усиливаться. Окончательное угасание европейского культурного мира ожидается после 2200 года.

Фурор, который сразу же произвел первый том книги Шпенглера, мало с чем сопоставим. На Шпенглера обратили внимание не только в Германии, но и в окрестных странах, в том числе и в России.

Очень может быть, что значительной долей и своей популярности, и своего влияния кнша обязана вынужденной задержке своего издания. Именно благодаря тому, что прочитали ее в 1918 году, а не в 1914-м, к ней, во- первых, оказались восприимчивы (причем самые разные слои читающей публики), а во-вторых, истолковали ее «апокалиптически», как предвестие катастроф.

Отсюда берут начало все те характерные черты мифа о Шпенглере: «пессимист», «консерватор», «глашатай гибели культуры», «предвестник катастрофы».., который определил его восприятие в XX веке и предрешил быстрое разочарование в нем. Шпенглер же настолько не был, например, пессимистом, что даже сказал об этом в отдельной статье «Пессимизм?». Не услышали и не поверили, потому что не было потребности слышать и верить.

Шпенглер считал конец той культуры, в которой родились и выросли все его современники вместе с ним, не катастрофой, а переходом в иное состояние. Ее обитатели не умирают, их возможности не уничтожаются. Это постепенное, долгое угасание. Что еще важнее, это время полно подлинных человеческих смыслов и возможностей жизненных проектов. И в этом времени можно и должно вести себя достойно.