Знание-сила, 1999 № 07-08

Таким образом, налицо ползучая эскалация китовой охоты, вызывающая возмущение природоохранных организаций. Рост добычи китов за последние годы – слишком очевидная тенденция, чтобы от нее можно было просто отмахнуться.

Что же движет основными добывающими странами? Норвежский промысел, очевидно, приносит определенный доход, поскольку ведется довольно экономично (небольшими судами, не очень далеко от берега), и в Норвегии существует внутренний рынок для китового мяса. Кроме того, китобойный промысел норвежцев имеет определенное значение для национального самосознания: норвежцы всегда славились как китобойные капитаны и гарпунеры.

Японский «научный» промысел полностью убыточен. Не надо быть экономистом, чтобы понять, что тысяча малых полосатиков в год (масса самых крупных достигает 10 тонн) не способны окупить работу огромной китобойной флотилии, даже если мясо китов продается в Японии по максимальной цене 80-90 долларов США за килограмм. За исключением членов четырех общин на севере Японии, которые были китобоями испокон веков и, очевидно, не могут обходиться без китового мяса, японцы пристрастились к этому продукту в послевоенные годы, когда он был одним из самых дешевых. Зачем нужен «научный» пелагический китобойный промысел Японии? Японские коллеги – специалисты по рыбной промышленности отвечают просто: чтобы сохранить отрасль. Это – стратегия продовольственной безопасности страны, снабжение которой продуктами питания более чем наполовину зависит от импорта.

Парадоксальным образом МКК, большинство стран-участниц которой сейчас решительно настроены против китобойного промысла, ничего не может сделать с ростом добычи китов. Это перестанет казаться удивительным, если понять, что МКК – это прежде всего политическая арена. Здесь одни правительства, например японское, отстаивают свою национальную продовольственную стратегию и покупают себе друзей, шедро раздавая помощь для развития рыболовства странам Карибского бассейна. Подобным же образом поступал и Советский Союз в годы своего китобойного могущества. Другие, в первую очередь США, используют проблемы, связанные с китами, как дополнительный инструмент воздействия и на политических противников, и на экономических конкурентов. Как во всякой международной политике, не обходится здесь и без двойного сгандарта. Американские эскимосы продают туристам изделия, изготовленные из уса, кожи и костей китов, добываемых ими по квотам поддерживающего промысла. Японии же МКК отказала в признании традиционного прибрежного китобойного промысла. Третьи страны, в том числе и Россия, которым сейчас не до китов, просто выжидают в надежде правильно сориентироваться, когда дело примет тот или иной оборот.

Охота на китов. Японская акварель из книги 1773 года

Для китов будущее может быть самым неблагоприятным. Конфронтация внутри МКК при нынешнем ведении дел будет только нарастать. Добывающие страны могут просто выйти из Конвенции под тем предлогом, что она не выполняет своей задачи и не рассматривает вопросы организации добычи на разумной основе. Исландия, например, от участия в Конвенции уже отказалась. Если же Конвенция по регулированию китобойного промысла будет подорвана, ничто не помешает созданию региональных международных организаций, которые будут рассматривать вопросы регулирования добычи китов подобно тому, как это происходит в региональных международных организациях по рыболовству. Первые шаги к этому уже сделаны: создана Северо-Атлантическая комиссия по морским млекопитающим (NAMMCO), где одну из первых скрипок играет Норвегия. Япония, в свою очередь, организовала переговоры с Россией, Южной Кореей и Китаем по поводу аналогичной организации в Тихом океане (РАММСО).

Напомним, что Россия не отзывала своего возражения по поводу введения моратория на коммерческий промысел китов. Кроме того, аргументы японцев, что киты съедают много рыбы и тем самым выступают конкурентами человека, находят живой отклик у ряда специалистов российского Госкомитета по рыболовству. И если место МКК займут региональные организации, что в перспективе пяти – десяти лет выглядит не столь уж невероятным, полномасштабный промысел китов будет неизбежно развернут. Конечно, будет декларировано, что промысел ведется на основе тщательной оценки запасов и с использованием самых сберегающих моделей управления. Но кто поручится, что эти модели, основанные на формальных допущениях, будут достоверно описывать ситуацию в условиях смены климатических эпох, растущего фонового загрязнения, одновременного промысла китов и их кормовых объектов? Кто поручится, что промысел не приобретет собственную логику развития, как это уже не раз бывало? Что китобои будут строго следовать запретам и не создадут мощного лобби? Что не будет выработана система фальсификации статистики? Подобная существовала в СССР да, вероятно, и в других добывающих странах во времена послевоенного промысла в Антарктике. Океанический промысел, даже зарегулированный международными соглашениями, все равно будет действовать по принципу, «кто смел, тот и съел». С этой проблемой постоянно сталкиваются при попытках регулирования промысла рыбы в открытом океане. Киты гораздо чувствительнее к чрезмерной эксплуатации, хотя бы потому, что не так многочисленны и плодовиты, как рыбы.

В нынешней экономической ситуации втягивание России в новый китобойный промысел обернется скорее всего не созданием рабочих мест и пополнением бюджета, а тем же, чем оборачивается промысел любых других объектов, хорошо идущих на внешнем рынке (крабов, трепангов или морских ежей), – контрабандой. Китовое мясо будут просто-напросто перегружать в открытом море на транспортные суда под экзотическими флагами, а весь доход пойдет в карманы мафиозных группировок, которые станут делить рынки известными способами.

Что же касается этических аспектов, связанных с охраной китов, то их проникновенно выразил сэр Питер Скотт в 1962 году своем в манифесте «Conservation Creed»: «То, что человек сделал с дронтом, и то, что с тех пор делает с синим китом и еще примерно с тысячей видов животных, может быть правильным или неправильным с моральной точки зрения. Однако сохранение природы важно прежде всего в связи с тем, что природа делает для человека».

Позволю себе добавить еше одно соображение. Китобойный промысел действительно внес большой вклад в познание океана, особенно в Южном полушарии. Прогресс в изучении и использовании Антарктики для нужд всего человечества оплачен миллионами жизней высокоинтеллектуальных животных. Наверное, этого достаточно. Сегодня убийство китов ради прибылей китобойных компаний выглядит отвратительно. К сожалению, такая аргументация может оказаться не действенной для людей, рассматривающих китов только как ресурс. Очевидно, право видеть в китах меньших братьев, нуждающихся в защите, это одно из прав человека, которое требует уважения. С другой стороны, если уж мы говорим о правах человека, то не следует забывать о праве народов, охотящихся на китов в течение сотен поколений, следовать своим культурным традициям. Эту мысль ясно высказал министр искусств и культуры Ирландской республики. От нее – один шаг к предложениям, внесенным делегацией Ирландии. Они представляются наиболее разумным выходом из кризиса.