Знание-сила, 1999 № 04

Церковь Иоанна Предтечи «на Городище» под Коломной. Верхняя часть фасадов здания и главы – результат перестройки середины XVI веке. В нижней своей части церковь являет собой редчайший памятник древнерусской архитектуры, возведенный не позднее XIVвека. Но кто знает, может быть, это постройка мастеров рязанского княжества, в состав которого входила Коломна до присоединения к Москве в 1301 году? Считается, что именно здесь тогда располагался древний город.

Единственное украшение древнего храма – резное изображение Единорога. находит себе аналоги только в резных камнях Спасского собора Спасо- Андронникова монастыря в Москве, датируемого концом XIV века. Местные жители почему-то связывают появление этого камня с именем знаменитого Золотоордынского хана Батыя. (Позднейшая цементная копия).

Можно с уверенностью сказать, что традиции белокаменного зодчества мы обязаны князю Юрию Долгорукому. Имя этого человека овеяно легендами. Прежде всего оно, конечно, ассоциируется с основанием Москвы. Ему вообще приписывают честь основания многих городов Владимиро- Суздальского княжества. И почти всегда… безосновательно? И Галич Мерьский, и два Перемышля, ныне исчезнувшие, и Городец Мещерский, теперь Касимов, скорее всего возникли стихийно, как новые пристанища для многочисленных переселенцев с юга. Они и принесли с собой южно- русские названия. Но Юрий Долгорукий действительно основал Переславль Залесский, Дмитров и Юрьев Польской. В этих городах особая планировка: валы насыпаны в «чистом поле», никаких естественных укреплений там нет. Для того времени это было нетипично, наши далекие предки старались выбрать для поселения «место крепко» от природы. И вторая особенность: в этих городах возводились каменные храмы из белого известняка. Почему? Пока загадка.

Дело в том, что постройки Юрия Долгорукого не были первыми каменными храмами Северо-Восточной Руси. До этого здесь строил его отец, Владимир Мономах. Но строил он… из кирпича. Почему Юрий Долгорукий перешел на белый камень, добывать который было делом совсем нелегким, да и строить из него тоже надо было уметь, неизвестно. Кроме того, артель мастеров отца оказывалась ненужной, а ведь такие мастера были драгоценной редкостью и переходили от отца к сыну «по наследству» как одно из самых ценных богатств наряду с казной и дружиной.

До наших дней дошли две постройки Юрия Долгорукого: одна – в Переславле, другая – в Кидекше, укрепленной княжеской резиденции под Суздалью. Собор Юрьева Польского, кажется, сохранил лишь абсиды Юрьевой постройки, а Георгиевская церковь во Владимире была полностью перестроена в конце XVIII века. Все храмы времени Юрия Долгорукого отличали строгость и лаконизм убранства. Настоящий расцвет искусства каменной резьбы наступает во времена детей Юрия Долгорукого, князей Андрея Боголюбского и особенно Всеволода Большое Гнездо. Работавшие на них мастера заложили традиции, на основе которых развивалось и зодчество Московского княжества.

На рубеже XIV – XV веков Москвой владел старший сын Дмитрия Ивановича Донского Василий, Звенигородом – второй сын, Юрий, а в Можайске княжил третий сын, Андрей.

К сожалению, Московский Кремль не сохранил ни одной постройки этого времени. До нас дошли лишь фрагменты церкви Рождества Богородицы на великокняжеском дворе, построенной в 1395 году вдовой Дмитрия, княгиней Евдокией. Однако, поскольку сохранились порталы, то есть «отпечатки», о которых говорилось выше, можно достаточно уверенно полагать, что перед нами – именно части утраченного «раннемосковского» храма, и даже представить себе, как выглядела эта постройка в своем первоначальном облике.

Очень хорошо известны великолепные порталы Успенского собора «на Городке» в подмосковном Звенигороде. Эта постройка князя Юрия Дмитриевича считается типичной для периода «раннемосковской» архитектуры. Очень близки к нему и соборы Саввинского и Троице-Сергиева монастырей, заказчиком строительства которых тоже был Юрий Дмитриевич.

Легко предположить, что если старшие братья князя Андрея вели активную строительную политику, Василий – в Москве и Коломне, Юрий – в Звенигороде, то и можайский князь тоже мог следовать их примеру. Действительно, на старом городище, «кремле» Можайска, рядом с огромным псевдоготическим Никольским собором конца XVIII века приютилась небольшая церквушка – Петропавловский, или, как его еше называют, Старо-Никольский собор. Правда, в середине прошлого века он был перестроен в кирпиче с сохранением старых форм, но его порталы дошли до нас фактически неизменными. Они не оставляют сомнения в принадлежности этой постройки все той же «раннемосковской школе» архитектуры.

На холме, лежащем против можайского «кремля», стоит ансамбль Иакимо-Анненской церкви. Самая старая постройка здесь не может быть датирована ранее конца XVIII века. Однако она включила в себя фрагмент стены какого-то более раннего сооружения из белого камня. Попав внутрь, мы обнаружим… портал, очутившийся в результате сложных и многочисленных перестроек в интерьере здания. Архитектурное убранство портала позволяет датировать эту более раннюю часть здания рубежом XIV – XV веков и в какой-то мере реконструировать ее облик.

В то время Можайску принадлежала и Верея. Маленький городской холм над Протвой – «кремль» древнего юрода – украшен огромной постройкой рубежа XVII – XVIII веков. Однако, обойдя собор, мы можем увидеть – конечно, вы догадались! – типичные детали порталов «раннемосковского» стиля, пробивающиеся (результат зондажа) через штукатурку позднейшего времени.

Распространено мнение, что это фрагменты храма середины XVI века, когда городом владел Владимир Андреевич Старицкий. На наш взгляд, этому противоречит тот факт, что формы порталов верейского храма весьма отличны от архитектурного убранства Успенского собора одноименного монастыря в Старице, построенного Андреем Ивановичем Старицким (отцом Владимира) в начале XVI века. Порталы Старицкого собора ориентированы на формы знаменитой постройки Московского Кремля Фиораванти, осуществленной в конце семидесятых годов XV века. Постройки же самого Владимира Старицкого до нас не дошли. Возможно, собор в Верее, судя но изящным формам порталов, сооружен по желанию Андрея Можайского или его сына Михаила Верейского, единственного собственно верейского князя, владевшего городом в третьей четверти XV века.