Знание-сила, 1999 №02-03

И что скажет о природе «эндотелиального фактора» Роберт Форчготт в Нобелевской речи? Ведь он получил премию в том числе и за идею идентичности ЭФР оксиду азота’ Когда выйдет этот номер журнала, он уже объявит свое мнение.

Довольно давно и совершенно независимо от будущих нобелевских лауреатов ученые изучали, как работают макрофаги и нейтрофилы – клетки, ответственные за поддержание иммунитета. В 70-е годы было обнаружено, что активность макрофагов связана с накоплением нитритов и нитратов во внеклеточной среде. Начала приоткрываться природа клеточного иммунитета, то, каким образом макрофаги и нейтрофилы убивают клетки-мишени (бактерии, злокачественные клетки). Уже в 1983 году ученые предположили, что орудием макрофагов служит оксид азота. Большое количество оксида азота действительно может убивать клетки-мишени. При очень сильном его избытке погибают и сами клетки- макрофаги, более защищенные, чем другие.

Опираясь на данные о роли оксида азота в сосудистой системе, в 1988 году английский исследователь Герсвэйт выяснил, что специально обработанные тонкие срезы мозга расслабляют сосуды, то есть выделяют ЭФР-подобный фактор. Потом узнали, что, действительно, центральная нервная система вырабатывает оксид азота. И он совершенно необходим, в частности, для формирования долговременной памяти, а ведь она лежит в основе мышления. Около десяти процентов нейронов в мозгу имеют ферменты, способные высвобождать оксид азота из разных химических соединений.

При действии биологически активных веществ фермент, вызывающий продукцию оксида азота, может появиться где угодно, например, в иммунной системе мозга. Громадный синтез оксида азота в этой системе приводит к тому, что мозг начинает отмирать, клетки разрушаются – это основа многих заболеваний.

Но NO может регулировать и процесс апоптоза – запрограммированную гибель клеток. Апоптоз – один из путей предотвращения онкологических заболеваний, наш собственный механизм «выбраковки» злокачественных клеток. Причем в малых дозах оксид азота его подавляет, а в больших – усиливает. Таким образом, вызывая гибель клеток, в одних случаях он приносит вред, а в других – оказывается спасительной соломинкой. Вегетативная нервная система тоже производит оксид азота. Он выделяется в синапсах, нервных окончаниях, иннервирующих разные органы. Разработка этого направления привела к созданию виагры – действенного средства против импотенции.

Интересное направление касается способности оксида азота воздействовать на геном. По-видимому, он влияет на белки, активирующие или репрессирующие те или иные гены. Причем это влияние осуществляется не только на уровне транскрипции, то есть непосредственно в геноме, но и на уровне трансляции, то есть на уровне рибосом. Оксид азота может подавлять фермент, ответственный за синтез ДНК.

В последние семь – восемь лет молекулярные биологи буквально набросились на оксид азота. Биологической роли NO посвящается около четырех тысяч статей в год. Теперь уже совершенно очевидно, что это – не только универсальный регулятор процессов жизнедеятельности, но и эффектор иммунной системы. Сегодня трудно найти метаболические пути, к которым бы оксид азота не имел отношения. Но проблема состоит в том, что до сих пор не до конца ясно, в какой форме оксид азота действует, в какой форме путешествует по организму.

Пятеро ученых – А. Ванин, Л. Игнарро, С. Монкада, Ф. Мьюрэд и Р. Форчготт – смелыми идеями и удивительными экспериментами сформировали новое направление – биологию оксида азота. Все они хорошо знакомы друг с другом, хотя движутся в науке разными путями, они ошибаются и делают открытия. И пусть двое из пяти не стали лауреатами нобелевской премии, для настоящих ученых не это – главное, есть вещи поважнее. Да и может ли официальное признание быть мерилом истины? Исследования «великолепной пятерки» продолжаются.

Андрей Маленков

Современному научному сообществу очень не хватает объективной информации о том, как развивались идеи. В Российской Академии естественных наук возникла мысль создать информационный банк истории идей, который можно изучать, пополнять и развивать через Интернет. Это в значительной мере уменьшит желание людей необъективно отражать свои успехи, потому что станет ясно, кто сказал «А», кто сказал «Б». Такой банк идей представляет очень большой интерес и, в частности, как мне кажется, поможет расчистить нравственный климат в науке, который сейчас далеко не идеален.

Один из примеров – история выяснения роли окиси азота. Ведь это вещество очень трудноуловимое, оно существует какие-то мгновения, и нужны специальные «ловушки», чтобы его обнаружить, – в этом залог успеха. Так вот, метод аналитического определения окиси азота разработал А. Ф. Ванин. То, что его работы – первые, знали все, кто общался с Анатолием Федоровичем. Он много выступал на международных симпозиумах, конференциях.

Мы как-то не привыкли мыслить категориями нобелевских премий, тем не менее было понятно, что его работа примерно такого уровня. Об этом не говорили, пока не произошло вручение Нобелевской премии 1998 года. Вот тут-то стало немного обидно, ведь лауреаты начали свои исследования значительно позже. Не знаю, как насчет присуждения премии, но упомянуть работы Ванина нужно было хотя бы из приличия, ведь он опередил всех примерно на десять лет Эта ситуация и подстегнула меня взяться за давно вынашиваемые планы создания банка истории идей. Тогда у мировой научной общественность будет возможность скорректировать свои действия, хотя, конечно, главная цель проекта не в этом.

Наши ученые не получают нобелевских премий по двум причинам. Во-первых, у нашей науки немного другое амплуа. Наша наука – синтетическая, а их – более конкретная. Еще Николай Владимирович Тимофеев-Ресовский говорил, что если эту работу может сделать немец, никогда ее не делай. Тут нет ничего обидного для немцев. Дело в том, что романо-германский мир в большей мере использует аналитический подход, а синтетический там развит очень слабо. В этом смысле их работы «плоскостные». Ведь исследований, сопоставимых по масштабу с исследованиями Вернадского, Чижевского, Докучаева, там нет. Но в ближайшем будущем как раз такая наука и будет востребована.

Вторая причина в том, что в области чисто аналитических исследований нашим ученым трудно соперничать с Западом из-за отставания приборной базы и особенно в реактивах.

Наша Академия естественных наук очень хорошо относится к нобелевскому движению, но ведь можно учредить и другую премию. История с Ваниным – далеко не единственный случай, когда нобелевский комитет «забывает» о российских ученых.