Знание-сила, 2000 №10

Об этом мире В. Гребенников повествует с таким увлечением и страстью, что его рассказы становятся достойным продолжением Ж.-А. Фабра и К. Фриша.

Но подлинная радость – радость человеческого общения – возникает от знакомства с самим автором книги. Как всякая незаурядная личность неповторима, так неповторимы и извивы его жизненного пути.

Исконный крымчанин, он вместе с отцом отправился в Среднюю Азию, где отец намеревался испытать новый способ обогащения золотоносной руды, но нарвались там на мошенников и бандитов, вынуждены были уносить оттуда поскорее ноги, надолго застряли в городке Исилькуль Омской области, потом – Миасс: «Мы совершенно обнищаем и будем ходить по городу, стучать в окна: «Хозяйка, не надо ли чего починить?» – и отец садится чинить испортившуюся за военные годы швейную машинку, а я – стенные часы; гонорар – миска вареной картошки да от силы десятка в придачу – как раз на ночлежку; ранним утром – снова по домам». Потом по ложному обвинению получит двадцать лет лагерей, кончившиеся сразу после смерти Сталина, и – снова Исилькуль.

И сквозь все извивы жизни и невзгоды – зародившаяся еще на симферопольском дворе любовь к насекомым. Она не оставляла автора никогда (даже в лагере, где надоумила его переправить на волю, поверх заграждений и мимо часовых, записку, привязанную к ножке слепня). Она и определила его дальнейший жизненный путь – путь увлеченного исследователя, защитника, охранителя. Она же привела его к мысли использовать для нужд человека тех насекомых, о которых никто прежде и не думал. Гребенникову удалось создать несколько заповедников для насекомых (об их позднейшей судьбе он рассказывает в своей статье).

В книге «Мой мир» обо всем этом рассказывается подробно и увлекательно, не боюсь повторить этого слова. Одна печаль: несмотря на поддержку Фонда Макартуров и российских экологических центров (М. Черкасова и С. Забелин), а также Амана Тулеева и директора общественной организации ЭНСИ Ольги Шибановой книга выпушена крошечным тиражом, и по условиям гранта большая его часть роздана детям бесплатно, в школьные библиотеки прежде всего. Так что получить ее в руки, полистать, вжиться в нее, увлечься ею будет затруднительно.

Но попробовать – стоит!

Виктор Гребенников

Светлой долгой памяти замечательного кусочка сибирской Природы – заказника полезной энтомофауны совхоза «Лесной» Омской области, открытого нами с еще малолетним сыном Сережей в 1969 году, утвержденного омскими властями в 1971 году, а затем ставшего лучшим участком Памятника Природы «Реликтовая лесостепь», заповеданного распоряжением 494-п омского губернатора Л. К. Полежаева 20 сентября 1995 года и стертого с лика земли в 1996-1997годах вандалами всех уровней.

Да святится же Имя Твое, чудесная Страна Цветов и Насекомых, почти тридцать лет добросовестно служившая Природе, Гармонии, Науке, которая даже после гибели служит автору этих строк источником Высшего Вдохновения и – бесконечной Ностальгии.

Не многим известно, что кроме домашних медоносных пчел, дающих людям мед, воск, прополис и много других пчелопродуктов, в нашей, до сих пор еще огромной стране обитает множество видов других пчел, объединяемых энтомологами в так называемое надсемейство пчелиных, коих насчитывается более тысячи видов; большая их часть живут не семьями, как медоносные пчелы и шмели (о шмелях мы уже писали: В. Гребен ников. «Внимание: шмели!» – «ЗС», 1970, № 8), а одиночно: у них нет ни маток-«цариц», ни разделения на «касты». Все труды по строительству гнезда, его защите, выкармливанию-выхаживанию потомства ложатся лишь на единственную самку (самцы после оплодотворения самок туг же отмирают). Но зато как разнообразны их повадки, приемы изготовления гнезд, способы доставки в них корма детям-личинкам, меры борьбы с «нахлебниками» (таковых в мире насекомых предостаточно), методы пространственной ориентировки, различного рода инструменты! Ведь именно пчелиные – основные опылители цветковых растений, без коих Природа нашей планеты была бы какой-то совсем другой…

Всего специалисты различают семь семейств пчелиных – коллетиды, андрениды, галиктиды, мелиттиды, мегахилиды, апиды, антофориды. Мне пришлось иметь дело, а то и «взаимовыгодно сотрудничать» с представителями каждого семейства, и потому очень хочется ввести читателя в этот удивительный, во многом таинственный Мир Пчел.

Давным-давно, в конце шестидесятых, я организовал первый в стране энтомологический заповедиичек, площадью всего 6,5 га, в котором мы провели множество наблюдений, поставили интереснейшие эксперименты по доместикации (одомашниванию) шмелей; в нем проходили практику студенты вузов страны; огромных трудов стоило его содержать, за ним ухаживать и охранять не только от вандалов, но и от чиновников-бюрократов всех рангов. «Страна насекомых» мною подробно описана тоже в журнале «Знание – сила» – № 6 за 1973 год. Сейчас в связи с преклонным моим 73-летним возрастом, двукратным тяжелым инсультом и, главное, отсутствием средств на поездки туда, в Омскую область, биорезерват этот уничтожен – повалена и ржавеет ограда, центральная поляна пересечена дорогами, все еще травит природу кем-то вываленная куча суперфосфата (это когда он был дешев). Между прочим, этот заповедник все еще числится в высоких бумагах как государственный Памятник Природы регионального значения «Реликтовая лесостепь», и этими бумагами при случае козыряют, избегая свозить туда, «на природу», тех или иных высоких гостей…

Но вернемся лучше в прошлое, когда там был настоящий рай для насекомых.

…В глубине самого большого и самого густого леса, находившегося на территории нашего микрозаповедника (тогдашний совхоз «Лесной» Омской области), была очень маленькая – не более шести квадратных метров – потаенная полянка. Здесь, в лесной глуши, не было ни высоких трав, ни ярких бабочек, ни даже муравьев. Вернее, один муравейник когда-то очень давно тут был, но когда вокруг поднялся молодой густой осинник, превратившийся затем в лес, чем-то не понравившийся шестиногим охотникам, хозяева бросили свое жилище и куда-то переселились. Опустевший древний муравейник осел, пророс травами и стал просто большой кочкой, казалось бы, безжизненной, уныло возвышающейся на никому неведомой крохотной полянке.