Знание – сила, 2000 №08

Лауреат Нобелевской премии Ричард Фейнман (1918 -1988) предложил описывать процессы, происходящие между элементарными частицами, не уравнениями, а «картинками» (диаграммами Фейнмана), рисуемыми по определенным правилам. Единственная пространственная координата измеряется по вертикали, время течет слева направо.

Вот электрон рассеялся на другом электроне, обменявшись с ним квантом излучения – фотоном.

Поменяв местами пространственную координату и время, мы увидим, как электрон аннигилирует с позитроном, испуская фотон который затем снова материализуется в электрон-позитронную пару. Интересно, что позитрон выглядит на диаграмме Фейнмана как электрон, движущийся вспять во времени.

Юлий Шкроб

К сожалению, в истории техники – не одни успехи да победы. Случались и неудачи, и достижения, упущенные из-за недостатка настойчивости, и целые направления развития, преступно загубленные в чьих-то корыстных интересах.

– Ну-с, братцы-кролики, – начал очередную многочасовую «пятиминутку» зам. генерального конструктора по прозвищу «Бояныч», – спать спокойно вам уже не удастся: шеф забраковал все варианты энергоснабжения космической станции. Мы разжирели на старье! В ваших проектах нет ни одного революционного решения! Где двигатели на новых физических принципах? Их что, нет в патентных фондах? Не верю. Нет интереса к своей работе и профессиональной гордости…

И так далее – на полчаса без пауз. Братцы-кролики – доктора и кандидаты наук, многоопытные инженеры, под руководством которых создан порядочный кусок ракетного щита Родины, равнодушно поглядывали в окна, чертили орнаменты в блокнотах, глубокомысленно спали с открытыми глазами. К длинным фальшиво-пафосным речам Руководителя привыкли, как к осеннему дождю. Но в этот день у меня было на редкость склочное настроение.

– Борис Янович, – невежливо перебил я начальника, – я вам докладывал о французской заявке 2278946.

– Значит, плохо доложили, раз я забыл. Что там, только покороче. Случайно, не вечный двигатель?

– Нет, молекулярный.

На классной доске я изобразил схему.

В цилиндр, на раскаленный докрасна (примерно 6500°С) электронагреватель дозатор впрыскивает воду. Минуя паровую фазу, она разлагается. Смесь водорода и кислорода – их объем в нормальных условиях был бы примерно в тысячу раз больше воды – расширяется и производит полезную работу. Из-за каталитического действия эта работа больше энергии, затраченной на разложение. В конце рабочего хода поршня смесь по трубе поступает в холодильник, поджигается обычной электросвечой и превращается в воду. Холодную, вследствие падения давления. Цикл повторяется до израсходования катализатора.

– Но катализатор, – заметил кто-то из участников совещания, – не расходуется.

– В справочнике по химическим технологиям есть подробный расчет расхода катализаторов. Он очень даже немалый.

– Что же это – вечный двигатель? Вода циркулирует, отдает энергию и остается в первозданном виде?

– Ничуть: в полезную работу переходит энергия внутримолекулярных связей катализатора. Она относительно велика, поэтому цинка и сурьмы потребуется меньше, чем бензина.

– Короче говоря, – заключил Бояныч, – это просто ДВС на металлическом топливе, а вода – рабочее тело, как в паровозе. Немедленно откройте НИР Приказ подпишу в понедельник!

Легко сказать «откройте»: ни фондов, ни ассигнований, ни юридических оснований нет – ведь этой темы ни в одном постановлении ЦК КПСС и СМ СССР или нархозплане. Но нам не привыкать – не раз и не два по бумагам делали самолет, а получалась ракета, или компьютерный томограф, или аппарат для гимнастики. Раз надо начальству, исполнители нашлись.

Патентный и литературный поиск дал немного: сурьма и цинк, действительно, катализаторы. С конца прошлого века применяются в промышленной добыче водорода из воды. Но исходных данных для расчета рабочего процесса не нашли. А тема, в интересах которой затеяли НИР, попала в сферу неизвестных мне (не тот уровень!) политических интересов.

– Заготовьте письмо за подписью генерального и отправляйтесь в ГРУ ГШ СА. Может, они чего- нибудь путного найдут.

Полковник Трехов оказался эдаким английским лордом, по манерам и внешнему виду.

– Для вашего шефа сделаю все, что смогу, но, боюсь, немного: ни в одном постановлении поручений нам нет. Кое-какие сведения могут случайно оказаться в архиве. Пошарю. Но если вам действительно нужна информация, платите деньги. Давайте гарантийное письмо. За большие деньги получите больше информации – организуем спецоперацию. Будете экономить – получите кое-что, даром – ничего, кроме того, что уже известно нам.

Пока начальство занималось организацией, наши химики пытались разработать матмодель процесса, прибористы проектировали стенд для экспериментальной отработки, двигателисты – экспериментальный мотор. Работа закипела. Но, к сожалению, вопреки утверждению изобретателя, кипела и вода вокруг электронагревателя. Проклятый пар не давал поршню вернуться в исходное положение. Рабочий цикл воспроизвести не удавалось. То по очереди, то все вместе меняли параметры процесса – ничего не получалось. Наконец, в день, когда злокозненный пар разорвал холодильник, позвонил Трехов.

– Кое-что есть, приезжайте.

1 – камера сгорания; 2 – каталитический электронагреватель; 3 – насос-дозатор воды; 4 – выхлопная труба; 5 – реактор- холодильник; б – форсунка

Вот что он рассказал. Никаких документов без денег, как и сказал с самого начала.

– Изобретатель Жан Марсоль – лауреат многих самых престижных в Европе и Америке премий – был, по-видимому, на редкость неуживчив: больше года ни в одной лаборатории не задержался. Впрочем, наверное не только плохой характер у него был, но и очень хорошая голова – его переманивали на новое место работы. Сам, кажется, не искал работу ни разу. Сравнительно долго возглавлял государственную лабораторию невыясненной специализации. Все четверо детей от всех трех жен жили вместе с ним. К несчастью, вскоре после публикации заявки на молекулярный двигатель он сам, его жена Клодель (его зам. в лаборатории), теща Ольга – доцент Высшей политехнической школы и дети 11, 7, 4 и 1 года от роду погибли в автокатастрофе. Ночью того же числа дотла сгорела лаборатория. Семеро охранников, дежурный сотрудник и все материалы погибли. Через три дня под электричку попала первая жена, а тесть и отец изобретателя умерли в разных концах Франции скоропостижно. Из восьми сотрудников лаборатории трое эмигрировали куда-то в Южную Америку, остальные – неизвестно где. Рукописи Марсоля и его сотрудников из издательства изъяты следователями.