Ричард Прам - Эволюция красоты. Как дарвиновская теория полового отбора объясняет животный мир – и нас самих

Другие птицы, например шалашники и манакины, сумели избежать сексуальной «гонки вооружений» благодаря использованию самого эстетического полового отбора для изменения поведения самцов таким образом, чтобы сексуальная автономия самок от этого выигрывала. Однако здесь важно подчеркнуть, что коэволюционные танцы, приведшие к ограничению сексуального принуждения со стороны самцов, вовсе не заставили самок отдавать предпочтение слабым самцам-«хлюпикам», которые легко поддаются социальному давлению или контролю. Напротив, самки продолжили эволюционировать по пути предпочтения сильных, энергичных самцов, способных на бурные, сложные и артистичные ухаживания, которые воздействуют сразу на несколько сенсорных каналов. С точки зрения самок, никакой эволюционной выгоды [299]в доминировании над самцами не существует. Эволюционная выгода для самок заключается в расширении свободы выбора половых партнеров и репродуктивном успехе в виде сексуально привлекательных потомков, который является следствием этой свободы. Как мы увидим далее, то же самое может быть отнесено, только в гораздо более глубоком смысле, и к следствиям женской сексуальной автономии у людей.

Человеческая сексуальность сильно расходится с сексуальными повадками других приматов. «Средняя» самка обезьян Старого Света [300]ведет подчиненную сексуальную жизнь с очень ограниченными возможностями какой-либо автономии. При этом в отличие от птиц с токовой системой спаривания, где самки берут на себя всю работу по насиживанию и выкармливанию выводков, но в то же время обладают полной сексуальной автономией, самки обезьян Старого Света оказываются в двойном проигрыше. Как правило, на них ложится все бремя выращивания потомства [301], тогда как вклад самцов ограничивается исключительно их собственным продвижением по иерархической лестнице и, по достижении доминантного положения, использованием всех возможностей для спаривания.

К несчастью для самок, социальная иерархия обезьян очень нестабильна. Более молодые и сильные самцы постоянно ищут возможности сместить действующего доминанта их социальной группы, и результаты этих иерархических подвижек для самок могут быть как полезны, так и весьма плачевны. Когда новый самец смещает доминанта, он, естественно, получает новые возможности для повышения своего репродуктивного успеха за счет новообретенного социального и сексуального контроля над самками. Однако новый вожак не может сразу воспользоваться этими открывшимися репродуктивными возможностями в полной мере, так как в каждый конкретный момент времени большинство самок в группе либо беременны, либо кормят детенышей. Молочное вскармливание длится у обезьян по нескольку месяцев, а то и лет; овуляция в это время у самок подавлена, и они не спариваются.

Соответственно самцы многих видов приматов приобрели в эволюции склонность создавать себе дополнительные возможности для размножения, убивая всех грудных детенышей самок в доставшейся им в подчинение группе. Когда детеныш погибает, грудное вскармливание прекращается, и самка вскоре восстанавливает гормональную активность, входя снова в эструс. Детоубийство – самый эгоистичный способ, которым самцы добиваются максимально быстрой реализации всех репродуктивных преимуществ победы в конкуренции между самцами. Однако и для самок, и для популяции в целом результаты такой стратегии оказываются сокрушительными. Например, в популяции медвежьего павиана ( Papio hamadryas ursinus ) в Ботсване при очень высокой смертности детенышей – доходящей в отдельные годы до 75 процентов – около 38 процентов этого вида смертности приходится на убийство детенышей самцами [302], что значительно превышает смертность от других причин.

Хотя для самцов детоубийство открывает новые возможности спаривания, все же ущерб, который оно наносит жизненному репродуктивному успеху самок, чрезвычайно велик. Детоубийство обесценивает весь родительский вклад самки, который она внесла в одиночку за длительный период беременности и вскармливания своего детеныша. Поскольку максимальное число потомков, которых одна самка может принести за свою жизнь, меньше десяти, то утрата каждого детеныша сильно подрывает ее возможности передать свои гены следующему поколению.

Убийство детенышей самцами, безусловно, наиболее яркий пример сексуального конфликта: оно помогает самцам реализовывать свои эгоистичные репродуктивные интересы за счет репродуктивных интересов самок. Однако подобная стратегия наносит ущерб не только самкам; она вообще вредна для вида, так как приводит к снижению численности всей популяции. Детоубийство не может быть адаптивным, потому что оно никоим образом не улучшает приспособленность организма к среде обитания. Скорее оно возникает в эволюции при конкуренции между самцами, где каждый доминант старается дополнительно утвердить свое преимущество над смещенным вожаком. Но в отличие от типичных боев между самцами (взять хотя бы сшибающихся рогами лосей) детоубийство – это сексуальный конфликт, поскольку оно идет вразрез с эволюционными интересами самок.

Биолог-антрополог и приматолог Сара Блаффер Хрди в своей книге 1981 года «Женщина, которая так и не возникла» (The Woman That Never Evolved) одной из первых предприняла попытку теоретически осмыслить эволюционный ответ самок обезьян на детоубийство. В то время самок приматов обычно рассматривали как сексуально и социально инертных особей, исключительно пассивно подчиняющихся социальному доминированию и иерархии самцов. Посвятив несколько лет изучению лангуров в Индии, Хрди сумела показать, что самки обезьян Старого Света на самом деле способны активно преследовать собственные репродуктивные интересы. По ее наблюдениям, в качестве эволюционного ответа на детоубийство самки многих видов приматов во время эструса стремятся к спариванию со многими самцами-субдоминантами. Зачем это нужно? Хрди предположила, что самки обзаводятся несколькими партнерами, чтобы убедить как можно больше самцов в группе, что они могут быть отцами ее детенышей. Соответственно каждый из этих самцов, получив статус доминанта, вряд ли захочет убивать детенышей, которые могут быть его собственными. Таким образом, самки обезьян в ходе эволюции пришли к промискуитету как способу обеспечить себя «страховками» от возможного детоубийства при смене вожака.

Подобно коэволюционным перестройкам генитальной морфологии уток, эта предложенная Хрди гипотетическая стратегия «страхования отцовства» представляет собой коэволюционную оборонительную реакцию на сексуальный конфликт. На самом деле, спариваясь со многими самцами, самки обезьян вовсе не достигают сексуальной автономии. Скорее они просто выходят из скверной ситуации с меньшими потерями. Они выбирают себе партнеров из числа социально перспективных самцов не потому, что те для них особенно привлекательны, а потому, что они стремятся за счет множественных спариваний предотвратить убийство своих будущих детенышей. Приматологическая литература изобилует подробными описаниями разных уловок, с помощью которых самки пытаются убедить самцов, что они являются отцами их детенышей, никоим образом не посягая при этом на сексуальный контроль со стороны доминанта. Но подобно защитной морфологии половых путей уток, такая оборонительная стратегия спаривания тоже имеет большой недостаток, так как она развязывает жестокую сексуальную «гонку вооружений». Самцы-доминанты реагируют на промискуитет самок еще более агрессивным контролем над их половой жизнью. Новые витки насильственного контроля включают в себя неотступную охрану самки, жестокое физическое притеснение и социальное устрашение. В сексуальном смысле самки обезьян Старого Света все время находятся между молотом и наковальней, и их жизни не позавидуешь.