Владимир Соргин - Основатели США: исторические портреты

Местнические мотивы Мэдисона проявились и в его отношении к финансовой политике конгресса. В 1781 г. конгресс назначил главой созданного финансового ведомства пенсильванского банкира Роберта Морриса, полагая, что он, сумев больше всех обогатиться в годы войны, сможет лучше других поправить и экономические дела конгресса. Р. Моррис потребовал для себя диктаторских полномочий в экономической политике и выдвинул широкую преобразовательную программу.

Первым делом он предложил наделить конгресс правом сбора 5 % ввозной пошлины: пополнить государственную казну в соответствии со «Статьями конфедерации», на основе добровольных взносов штатов оказалось невозможно, она была пуста, а предстояло оплатить многомиллионные займы иностранных держав и рассчитаться на чуть меньшую сумму с собственной армией. Эту меру Мэдисон поддержал, ибо она была единственным способом спасти правительство от финансового банкротства. Но когда Моррис предложил создать под эгидой центрального правительства Национальный банк с целью упорядочения валютно-кредитных операций в стране, Мэдисон и другие южане решительно заявили о незаконности этой меры. Национальный банк под опекой Континентального конгресса они воспринимали прежде всего как средство создания финансовой монополии для обогащения северо-восточных банкиров и купцов.

Мэдисон не отрицал необходимости банка вообще, но посоветовал Моррису создать его при легислатуре Пенсильвании. Предложение это было радостно поддержано южанами. Проглотив молча виргинскую пилюлю, Моррис перешел от грубого нажима к маневру и завел южан в тупик. Выждав момент, он внес в конгресс предложение о создании банка на следующий день после окончания сессии пенсильванской легислатуры. Отослать Морриса с его проектом южанам было теперь некуда, и они, по словам Мэдисона, пошли на вынужденное согласие с его идеей.

Переход Мэдисона к защите власти центрального правительства был очень крутым, он произошел в течение буквально года: более того, источники дают возможность обозначить даже день, когда это случилось; 16 августа 1782 г. в конгрессе он впервые признал, что аргументы «безземельных» штатов о верховных правах центрального правительства на западные территории имеют под собой основание [137] Ibid., vol. 5, p. 56. . Но, конечно, столь решительная трансформация в мировоззрении южного политика не была делом одного дня и не могла произойти в результате смены настроения. В основе ее лежали глубокие мотивы.

К 1782 г. сторонников усиления центрального правительства среди известных политиков США можно было пересчитать по пальцам. Это были почти исключительно представители финансово-промышленных кругов, Гамильтон и Роберт Моррис были их лидерами. В заинтересованности финансово-промышленных кругов в усилении центральной власти можно увидеть непосредственные экономические мотивы: они были кредиторами Континентального конгресса, принимали от него всевозможные промышленные заказы и т. д. Но что привело под федералистские знамена Мэдисона, выразителя плантаторских и аграрных интересов страны?

Внешнеполитические соображения были, безусловно, главными среди мотивов, давших толчок переходу Мэдисона на федералистские позиции. Он был прекрасно осведомлен о внешнеполитических затруднениях североамериканской республики. Руководство иностранными делами осуществлялось конгрессом коллективно, и Мэдисон особенно часто участвовал в обсуждении вопросов об отношениях с западноевропейскими союзниками США. Подлинные глубоко корыстные мотивы заключения французским и испанским дворами союза с ужасной, на их взгляд, заокеанской простолюдинкой в республиканских одеждах не были для него тайной. Его возмущали намерения Франции и Испании провести западную границу США по Аллеганским горам, оттягать для себя за «участие» в борьбе с Англией «свободные» западные земли, ограничить районы рыбных промыслов и навигационные права штатов.

Членов конгресса выводили из себя сообщения об оскорблениях, которые приходилось терпеть посланникам США в Западной Европе. В Испании, жаловался направленный туда с дипломатической миссией Дж. Джей, с ним обращались как с «частным лицом» из «колоний и плантаций». И даже признав США, западноевропейские державы отказывались видеть в республике равное им суверенное государство. Истина, извлекаемая из этих фактов Мэдисоном, заключалась в том, что США могут заставить уважать себя и постоять за свои интересы на международной арене, только оперевшись на единое, с широкими правами и полномочиями государство. Когда в 1782 г. после решающих побед над Англией Людовик XVI резко отверг притязания штатов на зааллеганские территории, поскольку-де до революции они были собственностью британского монарха, а не каких-то не имевших ни четких границ, ни юридических прав провинций, Мэдисон ответил французскому венценосцу, что «Соединенные Штаты должны во многих отношениях рассматриваться как единое и неделимое суверенное государство, принявшее на себя те права английского короля, которые не могли принадлежать какой-либо из отдельных провинций».

Проникаясь все больше общегосударственными заботами США, Мэдисон неизбежно должен был вступить в конфликт с виргинскими политиками, продолжавшими жить провинциальными интересами и предрассудками. Он бросил вызов виргинской легислатуре, когда осенью 1782 г. предложил передать конгрессу право на распоряжение западными землями без всяких условий [138] Ibid., p. 70, 115, 116, 200, 290. . И вбил клин в отношения как с законодателями штата, так и с представителями Виргинии в Континентальном конгрессе, когда выступил против них по вопросам финансовой политики.

К 1782 г. финансовое положение конгресса было критическим: за весь прошедший год члены конфедерации за исключением Пенсильвании не внесли в его казну ни пенса. Р. Моррис в ответ на требования армии о выплате жалованья заявлял, что «он умывает руки и возлагает все обязательства на штаты». В это же время рухнули надежды добиться от штатов ратификации проекта о наделении конгресса правом сбора 5 % ввозной пошлины. В ноябре 1781 г. крошечный Род-Айленд, воспользовавшись предоставленным «Статьями конфедерации» каждому штату правом вето, объявил, что он никогда не согласится на подобный проект (род-айлендцы ввозили товаров, относительно больше, чем другие штаты, и опасались, как бы их жертвы в пользу федеральной казны не оказались чрезмерными). Вслед за ним другие штаты, ранее согласившиеся на федеральную ввозную пошлину, стали отменять свои решения. Одной из первых сделала это Виргиния. Мэдисон объявил поведение род-айлендцев и виргинцев в равной степени безответственным.