Борис Соколов - Коллонтай. Валькирия и блудница революции

Когда в Стокгольм прибыл сам Вяйне Таннер, Коллонтай встретилась с ним, получив предварительное согласие Москвы, в Гранд-отеле, в номере, который занимала Вуолийоки, и в ее присутствии. В 1910 году Таннер и Коллонтай вместе участвовали в социалистическом конгрессе в Копенгагене. Несколько дней спустя они встретились наедине на квартире стокгольмского адвоката Матильды Сталь.

Коллонтай записала в дневнике: "Зима не сдает. Наше продвижение замедлилось из-за лютого мороза. На финнах тулупы, подбитые овечьими шкурками, и шапки белые бараньи из США. Наши замерзают стоя <���…>. В темных лесах Финляндии много братских могил финнов и наших. Жуткие долгие черные ночи в безлюдных густых лесах, где над убитыми и ранеными вьются вороны. Откуда налетели в заснеженные и обычно затихшие зимою леса Финляндии эти стаи зловеще каркающих хищников? <���…> Кууза давно позади нашего фронта, и о знакомых местах больше не пишут в газетах. Уцелела ли усадьба, белый дом с колоннами, парк с липовой аллеей и березовая роща, что в год моего рождения своими руками посадил мой отец?"

После того как советские войска с большими потерями, но все-таки прорвали линию Маннергейма и вышли к Выборгу.

7 марта финская делегация наконец-то вылетела в Москву из стокгольмского аэропорта Бромма. В ночь с 12 на 13 марта был подписан Московский договор, тяжелый для Финляндии, но сохранявший ее независимость. Из Москвы пришла благодарственная телеграмма: "Коллонтай. С Финляндией подписан и опубликован мирный договор. Ввиду ваших больших заслуг во всем этом деле горячо поздравляю вас с этим новым международным успехом Советского Союза. Молотов". Теперь ее родная финская Кууза была переименована в русское село Климово. За два часа до вступления в силу мирного договора, по которому Выборг все равно отходил к Советскому Союзу, Сталин приказал еще раз штурмовать его. Неудачный и бессмысленный штурм стоил сотни ненужных жертв.

Тяготы военного времени все больше чувствовались в Швеции, особенно после того, как соседние Норвегия и Дания в апреле 1940 года были оккупированы Германией и создалась угроза германского вторжения в Швецию. В мае того же года Коллонтай писала: "Здесь много перемен. Европа перестраивается на военный лад. Кофе, мыло, сахар — все по карточкам. В Стокгольме мы почти все время сидим без света, напряжение колоссальное, но у шведов образцовый порядок, и, вопреки трудностям, у них все хорошо организовано".

По инициативе Александры Михайловны Мише с женой разрешили приехать в Стокгольм. Он стал представителем "Станкоимпорта" и "Машиноимпорта" в Швеции и получил должность инженера торгпредства. В октябре 1940 года резидентом внешней разведки НКВД в Швеции в должности советника был назначен полковник Иван Андреевич Чичаев. Они с Коллонтай друг друга невзлюбили. Александра Михайловна считала Ивана Андреевича (вряд ли справедливо) неучем, бездарью и выскочкой. Коллонтай раздражало то, что Чичаев, формально подчиненный ей, фактически ни в чем ей не подчиняется.

В марте 1941 года Коллонтай со ссылкой на только что вернувшегося из Берлина шведского дипломата Гуннара Хэгглофа сообщила в Москву, что Гитлер собирается напасть на Советский Союз в начале лета. 19 июня 1941 года на Коллонтай поступил донос, два главных пункта которого сводились к следующему: "1)…окружила себя шведской обслугой, не считая советских граждан достойными угождать ее прихотям, убеждена, что советский технический персонал работает хуже, чем шведский, и 2)…поселила в здании миссии сына с невесткой". Молотов наложил резолюцию: "Надо о товарище Коллонтай подумать. Кстати, почему ее сын с семьей находится там?" Начавшаяся через три дня спустя война сняла этот вопрос.

После начала Великой Отечественной войны с Германией Коллонтай записала в дневнике: "Тяжесть на душе большая. От всего, вместе взятого. От той тяжелой, ответственной работы, которая пала на меня здесь. А за последнее время и от тех "инцидентов", какие имели место в связи с дилетантизмом моих сотрудников в серьезнейшей отрасли нашей работы. И от того несозвучия, более — той враждебности, какая установилась между мной и одним из сотрудников. Это нервирует, это отвлекает, это подрывает мои силы и сердит, так как тормозит мою работу вовне, большую, ответственную сейчас и очень тонкую.

Я бы лучше справлялась, больше делала, если бы меня не отвлекали, не брали мое время и силы эти ненормальные отношения и интриги за моей спиной.

<���…> Мне сейчас неимоверно трудно. Но "вовне" справляюсь вполне удовлетворительно. Расту и учусь на крайне сложной задаче: борьба с немцами за то, чтобы Швеция не была втянута в войну".

Вскоре после начала войны Чичаев был отозван. В качестве советника ему на смену прибыл Владимир Семенов, который, в отличие от предшественника, не был резидентом НКВД. Его Коллонтай не знала. В качестве резидента НКВД и второго секретаря полпредства прибыл хорошо знакомый Александре Михайловне "Ярцев" (Борис Рыбкин) вместе с супругой Зоей Ивановной Рыбкиной, представителем Интуриста. Впоследствии она стала известной писательницей Зоей Воскресенской. Коллонтай предложила ей сменить свою нелепую должность на пресс-секретаря посольства. Иначе бы шведские газеты вдоволь над ней поиздевались. Ведь ни советских туристов в Швеции, ни шведских в СССР в условиях войны не было вообще и до конца войны не предвиделось.

Коллонтай знакомила нового пресс-атташе со своими приятелями из шведского высшего общества. Прибыл и новый шифровальщик Владимир Петров (Афанасий Шорохов), занимавшийся также нелегальной работой, а через два года после смерти Коллонтай, уже в Австралии, ставший знаменитым перебежчиком.

Коллонтай писала в дневнике: "Война — неимоверная. Жуткая. Кровавая. Какой еще не бывало. И это лишь преддверие — впереди перерастание этой войны стран и держав в войну гражданскую. <���…> Моя любимая, горячо любимая Норвегия! Как ее топчут нацисты! И как норвежцы упорны в своем сопротивлении! <���…> Но это вступление в новую эпоху человечества. Это подготовка социальной революции. Где, как будет переход? По существу, <���…> восстание против системы капитализма с ее высшим политическим выражением — нацизмом — уже началось. <���…> Буржуазия во всех странах еще не ухватила, что происходит. Она боится "большевизма", и две самые могущественные страны — Америка и Англия — вынуждены помогать Советскому Союзу. Вынуждены укреплять тот строй, то мировоззрение, которое таит в себе их гибель.

Война — ужасна. Чудовищна. И все же… Я вижу ее превращение — неизбежное — в социалистическую революцию. Через это надо пройти человечеству.