Борис Соколов - Коллонтай. Валькирия и блудница революции

2. Во временное командование войсками Ленинградского военного округа вступить армейскому инспектору Л ВО комдиву т. Хозину.

3. Моему заместителю по ВВС командарму 2-го ранга т. Алкснису Я. И. вместе с заместителем начальника ПУ РККА армейским комиссаром 2-го ранга т. Булиным А.С., начальником группы контроля комдивом т. Черепановым и специалистами парашютно-десантного дела т.т. Чернышевым, Петровым и Кайтановым на месте произвести тщательное расследование этого возмутительного случая и всех обстоятельств гибели и ранения бойцов-парашютистов.

Результаты расследования с выводами и предложениями т. Алкснису представить мне 13 сентября 1937 г.".

В начале января 1938 года Дыбенко был уволен из РККА и назначен заместителем наркома лесной промышленности. 25 января 1938 года Сталин и Молотов подписали специальное постановление ЦК ВКП(б) и СНК СССР по факту "предательства Дыбенко". Там было отмечено, что Дыбенко "морально-бытово разложился… давал очень плохой пример подчиненным" и систематически пьянствовал. Но главным обвинением против опального командарма стали "контакты с американскими представителями", что влекло за собой расстрельное обвинение в шпионаже. Следствию удалось установить, что Дыбенко просил "американцев" материально помочь родной сестре, которая проживала в США. И она в итоге получила пособие.

Вследствие этого постановили:

"1. Считать невозможным дальнейшее оставление т. Дыбенко на работе в Красной Армии.

2. Снять т. Дыбенко с поста командующего Ленинградским военным округом и отозвать его в распоряжение ЦК ВКП(б)".

30 января 1938 года Дыбенко написал покаянное письмо Сталину: "Дорогой тов. Сталин!

Решением Политбюро и Правительства я как бы являюсь врагом нашей Родины и партии. Я живой, изолированный, в политическом отношении труп. Но почему, за что? Разве я знал, что эти американцы, прибывшие в Среднюю Азию с официальным правительственным заданием, с официальными представителями НКИД и ОГПУ, являются специальными разведчиками. На пути до Самарканда я не был ни одной секунды наедине с американцами. Ведь я американским языком не владею.

О провокаторском заявлении Керенского и помещенной в белогвардейской прессе заметке о том, что я якобы являюсь немецким агентом. Так неужели через 20 лет честной, преданной Родине и партии работы белогвардеец Керенский своим провокаторством мог отомстить мне? Это же ведь просто чудовищно.

Две записки, имеющиеся у тов. Ежова, написанные служащими гостиницы "Националь", содержат известную долю правды, которая заключается в том, что я иногда, когда приходили знакомые ко мне в гостиницу, позволял вместе с ними выпить. Но никаких пьянок не было.

Я якобы выбирал номера рядом с представителями посольства? Это одна и та же плеяда чудовищных провокаций…

У меня были кулацкие настроения в отношении колхозного строительства? Эту чушь могут рассеять тт. Горкин, Юсупов и Евдокимов, с которыми я работал на протяжении последних 9 лет…

Я понимаю, что я не буду возвращен в армию, но я прошу, и я на это имею право, дать мне возможность остаток моей жизни отдать целиком и полностью делу строительства социализма в нашей стране, быть до конца преданным солдатом ленинско-сталинской партии и нашей Родины.

Тов. Сталин, я умоляю Вас дорасследовать целый ряд фактов дополнительно и снять с меня позорное пятно, которое я не заслуживаю".

Ответом на письмо стал арест. 26 февраля 1938 года Павел Ефимович был арестован в Свердловске. На следствии он подвергался жестоким избиениям и пыткам и потому признал себя виновным в участии в антисоветском троцкистском военнофашистском заговоре. Так, 13 мая 1938 года Павел Ефимович показал, будто Коллонтай поддерживает антисоветскую связь с невозвращенцем Раскольниковым, а тот связан с Троцким и троцкистами. Но этому показанию хода не дали.

В обвинительном заключении утверждалось: "В 1918 году Дыбенко, будучи послан ЦК КП(б)У на подпольную работу в Крым, при аресте его белогвардейцами выдал подпольный большевистский комитет и затем был завербован германскими оккупантами для шпионской работы. С 1918 года и до момента ареста в 1938 году Дыбенко проводил шпионскую, а затем и пораженческую деятельность по заданию германской разведки…

С 1926 года Дыбенко устанавливает связь с правыми в лице Егорова А.И., бывшего тогда командующим Белорусским военным округом, Левандовским — командующим Кавказской армией — и другими и начиная с 1929 года входит в руководство организации правых в РККА, связанной с Рыковым, Бубновым, Томским и другими руководителями правых…

По заданию германской разведки и руководства военной организации правых Дыбенко проводил подрывную вредительскую деятельность в боевой подготовке, военном строительстве, укрепрайонах и т. д. Наряду с этим он передавал систематически германской разведке шпионские материалы о Среднеазиатском, Приволжском и Ленинградском округах, которыми он командовал…"

29 июля 1938 года Дыбенко был приговорен к смертной казни и в тот же день расстрелян. Также Дыбенко обвинили в связях с Тухачевским, которого он незадолго до этого приговорил к смерти. Дыбенко был расстрелян в день вынесения приговора. В огне Большого террора, как мы помним, сгорел и Александр Саткевич.

Возвращаясь летом 1937 года из Москвы, Коллонтай записала в дневнике: "В Москве все просят: "Похлопочи у Молотова". Даже самые ответственные товарищи: "Похлопочи! Похлопочи!" Но что я могу? <���…> Слез и горя, безысходности обреченных людей, безвинности личной — но попали под колесо — всего этого было достаточно. Рвали сердце и душу. И знаешь: бейся головой об стену — не пробьешь. "Полоса!" Все равно что бороться с океаном. В политике свои законы. Беспощадные. <���…> Власть, государственные интересы раздавливают личность. Неужели так будет всегда? А я-то, а мы-то в молодости шли храбро приступом на этот неизбежный закон. "За справедливость". Теперь над этим смеются.

<���…> Я знаю многих честных, трудолюбивых, чудесных работников, но жизнь их безрадостна. Вечный страх: происхождение! чистка! высылка! арест! расстрел! За что?

<���…> Прежняя культура, мораль, идеологические понятия сметены без остатка. Новая эпоха, новые люди… Новые — значит ли лучшие?"

Через месяц после казни Тухачевского и его товарищей Коллонтай вновь оказалась в Москве в связи с визитом Сандлера. Она записала в дневнике: "Жизнь изменилась резко. <���…> Уже никогда, никогда не вернется беспечная радость. Я за эти годы много, много пережила. Но и многое поняла. Многое похоронила. Сердце сковано, и не могу, да и нельзя страдать лично, как раньше. <���…> Все иначе, чем было в нашем наивном представлении. Отсутствие справедливости, непременная, неизбежная нетерпимость. А боль остается за "безвинно виновных". Что ждет в Москве?