Ольга Елисеева - Бенкендорф. Правда и мифы о грозном властителе III отделения

Письмо выглядит бесстрашным шагом отчаяния. Пушкин мертв — "к чему лукавить?" Однако все, сказанное в нем, следовало сказать за несколько лет до роковой черты Николаю I. В семью которого Жуковский был не просто вхож — он учил русскому языку Александру Федоровну, затем надзирал за воспитанием наследника престола Александра. Тем не менее одного взгляда Николая Павловича было достаточно, чтобы преградить поток обвинений. Значит, императора Жуковский боялся, а шефа жандармов нет? Что многое говорит о последнем.

Страшное послание писалось с 25 февраля по 8 марта 1837 г. В первые дни весны Александр Христофорович слег. Таким образом, письмо либо спровоцировало болезнь, либо должно было ее усугубить. О чем Жуковский, конечно, не думал на фоне смерти Пушкина. Однако объективность требует отметить это "странное сближенье".

При обеих разработанных версиях событий рассказ ведется только с точки зрения поэта. Публицист прошлого века Ю.В. Давыдов справедливо писал, что "всех пушкинских современников соизмерял с Пушкиным: хорош или нехорош был такой-то с Пушкиным. Все современное Пушкину сопоставлял с ним: хороша или не хороша была ситуация для Пушкина. И ни на вершок отступления от объективности? Да в ней-то и нужды не возникало".

Постановка проблемы, при которой на первое место вынесена личность шефа жандармов, позволяет сменить ракурс и захватить больше информации.

Мы постарались рассказать о том, что делали император и Бенкендорф в те ключевые моменты пушкинской судьбы, когда, по убеждению друзей поэта, должны были заниматься проблемами Александра Сергеевича. Возможно, нам удалось подложить ткань реальных событий под стежки пушкинской биографии и обнаружить для читателя очевидную истину: они на полотне — не единственные.

В течение последующих лет судьбы поэта и шефа жандармов еще крепче переплетутся. Вплоть до рокового для обоих 1837 г. Этот рассказ мы прибережем на будущее.

Нашим современникам по книгам памятны толпы у квартиры раненого А.С. Пушкина на Мойке. В марте у дома А.Х. Бенкендорфа на Малой Морской картина повторилась.

Бенкендорф А.X. Воспоминания 1802–1837. М.: Рос. фонд культуры, 2012.

Олейников Д.И. Бенкендорф. М.: Молодая гвардия, 2009.

Чукарев АТ. Тайная полиция России (1825–1855). М., 2005.; Бибиков Г.Н. А.Х. Бенкендорф и внутренняя политика Николая I: Диссертация на соискание ученой степени кандидата исторических наук. М.: МГУ, 2009.

Обычно исследователи по созвучью подставляют в документ слово "дураков", но у М.С. Воронцова употреблено более грубое ругательство: "м…ов". Вписанное во французский текст русскими буквами оно особенно ясно показывает позицию графа.

Дарья Христофоровна Ливен, урожденная Бенкендорф, супруга русского посла в Англии А.Х. Ливена.

"Медной Венерой" Пушкин и Вяземский называли в переписке графиню Закревскую (урожденную Толстую) за "медный", золотисто-рыжий цвет волос, хорошо заметный на ее портрете кисти Доу.

Известная читателю со школьной скамьи история о мальчике-половом в трактире, который после смерти А.С. Пушкина спрашивал, кто теперь будет назначен поэтом, — переделка приведенного рассказа. Как часто случается с "историческими анекдотами".

Демоном поэт называл А.Н. Раевского. А Вяземского то Асмодеем, то Мефистофелем.

У Проспера Мериме, который так нравился поэту, в рассказе "Венера Ильская" медная статуя древней богини губит молодого героя, случайно надевшего ей на палец обручальное кольцо.

"Взвейтесь соколы орлами, полно горе горевать" — песня времен Кавказской войны.