Римма Ефимкина - Косяки начинающих психоконсультантов

Завершая тему, я вдруг вспомнила анекдот, который нам рассказывали как раз на учебном занятии про принцип добровольности в психотерапии. Русский, американец и еврей поспорили, кто живет в более свободной стране. Решили: у кого кошка добровольно съест горчицу, тот и победил. Американец открывает кошке пасть, запихивает туда горчицу. Русский и еврей: «Нет, так не пойдет, это насилие!» Еврей берет кусок мяса, внутрь запихивает горчицу и скармливает кошке. Американец и русский: «Нет, так не пойдет, это обман!» Русский берет кошку за хвост и окунает в ведро с горчицей. Кошка выскакивает из ведра и с воем начинает облизываться. Американец и еврей в шоке. Русский, гордо: «Вот так! Добровольно – и с песней!»

К чему это я? Люди не начинают меняться, пока не попадают в состояние жесточайшей фрустрации. Но если попадают – то начинают меняться добровольно, хоть и от безысходности. Чего нам, психологам, не следует делать, так это насильственно окунать их в ведро с горчицей. Это люди сделают и без нас, своими собственными жизненными стратегиями. И тут на арену выходит психолог, весь такой в белом фраке…

Друзья, теперь про алкоголь и наркотики. Ну, нельзя работать, если ты бухаешь и колешься, это аксиома! А аксиома не нуждается в проверке, просто тупо выполняешь – и все! Алкоголь и наркотики вызывают химическое изменение в организме, ты становишься зависимым, и не думай, что именно ты справишься с зависимостью. Тех, кто не справился, больше, чем тех, кто прошел ад и вышел оттуда целым. Так-то студенты об этом знают, но…

Стимулирую их вспомнить пройденный материал:

– Какой этический принцип записываем дальше?

– Нельзя пить с клиентами, нельзя работать с пьяными клиентами, а также в пьяном виде и под наркотиками.

– Скажите, почему?

– Ну, измененное состояние сознания… А сами-то вы проверили, почему нельзя?

– А то! Даже научно-практическое исследование провели!

Это правда, у меня на эту тему даже есть рассказ, написанный по следам реальных событий.

– И кто вообще придумал все эти этические нормы? Вот вы лично, на своем опыте, проверяли, почему нельзя, например, работать с пьяными клиентами?

Я не проверяла. Но мне и в голову не приходило, почему. А Сане пришло. Потому что по просьбе организаторов закрыли пивной бар на целую неделю – то есть на все время работы психологического интенсива. Чтобы сто двадцать участников искали ресурсы в своей психике, а не в зеленом змие, и ходили на тренинги трезвые. Разумеется, пива можно было достать и в других местах, но это был бы уже вызов.

И Саня этот вызов бросил:

– А давайте проведем научный эксперимент! Купим пару литров водки, соберемся узким кругом и проведем тренинг пития!

– То есть набухаемся, что ли, тренерским составом на глазах у изумленной публики?

– Нет, это будет осознанное питие!

И Саня развил эту мысль, а мы, тренеры, проведшие свои утренние ленты, а потому с чувством выполненного долга валяющиеся на пляже санатория среди дня, сначала ржали в ответ на его бред, но постепенно втянулись в план, становящийся все более стройным. Решили в полночь тайно от рядовых участников интенсива собраться в номере, пригласить «самых-самых» и провести ночной тренинг осознанного пития. Выработали правила, оповестили избранных (надо ли говорить, что ради науки не отказался никто) и стали ждать ночи.

За водкой съездил сам Саня, выбрал и купил две литровых бутылки «Абсолюта». Не только потому, что он был автор идеи, но и по статусу: в отличие от нас, Саня был не тренером, а ассистентом. Кроме того, он был самым младшим из нас.

В полночь, задернув шторы, десять преданных науке экспериментаторов (пять мужчин и пять женщин, это важно) сидели вокруг стола кто на чем. Я категорически отказалась пить водку, посетовав, что это не коньяк, и меня, было, дисквалифицировали, но поскольку комната моя, вынуждены были принять мои условия:

– Какая разница, что пить. Я вместо водки буду есть шоколадные конфеты «Пьяная вишня». В конце концов, одержимость сладким – такая же зависимость, что и алкоголизм, даже химическая формула спирта и сахара похожа!

Со мною согласились, и тренинг начался. По отмашке Саниной руки участники тренинга осознанного пития должны были взять в руки рюмку с водкой (я, соответственно, конфету с ликером), провозгласить номер тоста и опрокинуть. После чего на специально приготовленных листах бумаги подробно записать свои чувства.

По принятым нами на берегу правилам, первое, пить нужно было строго одновременно, никакой отсебятины. Второе, не следовало выходить из комнаты даже в туалет, чтобы не привлекать ночью внимания к нашему специфическому мероприятию. Если же приспичит, то идти с провожатым.

Приспичило после пятого тоста девушке Любе. Она встала из-за стола и направилась к запертой двери. Ей участливым шепотом напомнили правило – выходить наружу исключительно с провожатым. Но, то ли ей было не до правила, то ли она имела свое особое мнение на этот счет, только через минуту вся группа уже орала в праведном гневе, заглушая друг на друга, про конфликт между свободой личности и социальными нормами.

И все-таки пик групповой динамики случился вовсе не из-за нарушения Любой правила, а из-за изменения численного баланса мужчин и женщин. Самый крутой член интенсива (доминантный самец в нашей групповой психотерапевтической иерархии), который почему-то повелся на участие в нашем эксперименте, попрощался и отправился к себе спать, и мужчин стало четверо. Выпили по шестой, и направление разговора переместилось на тему власти в группе вообще и женской конкуренции в частности.

После шестого тоста я не все хорошо помню, хоть и ела всего лишь конфеты с ликером. Зато теперь знаю на собственном опыте, как работает механизм социального индуцирования – то есть эмоционального заражения людей друг от друга. Помню, что орали все разом, в конце концов, перейдя на чистый мат, за исключением предлогов. И что к рассвету сложилось четыре пары, а я осталась одна с пачкой брошенных на столе протоколов…

Слухи о нашем тайном ночном марафоне, разумеется, просочились наружу и дошли до организаторов, и мы, что называется, проснулись знаменитыми. Не выгнали нас только потому, что главный тренер интенсива наравне с нами участвовал в ночной попойке. Это меняло дело, поворачивая вектор на 180 градусов – вместо нарушения режима тренерским составом мероприятие приобретало статус элитного междусобойчика для избранных.

Протоколы так и остались храниться у меня, и что-то мне мешало опубликовать их содержание. Возможно, причина была в том, что при расшифровке читалась только первая страница, даже свои собственные записи я не могла разобрать. Но потребность донести наш опыт до психологического сообщества оставалась – ведь мы-то поняли, почему нельзя работать пьяными и с пьяными!